Святой Апостол Андрей Первозванный www.diveevo.ru
 
Православный Форум
Спаситель Нужна ваша помощь Святой Апостол Иоанн Богослов покровитель Интернета "Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас." Ин.15:12
Писание | Основной | Дополнительный | О Форуме | Для участников | Мониторинг | Разное | Поиск | Помогите (SOS!) | Открыть тему | Регистрация | Правила Форума | Фотогалерея Форума
Форум / Православный раздел / + "Всё Евангелие говорит ТОЛЬКО О ЛЮБВИ, и ни о чем другом". (Антоний Сурожский). Ваша помощь
| Включить фильтр | Новые снизу | В блокнот | Вся тема | Дерево | Оценить | Кто голосовал | В теме | Кто читал | Найти на странице | Подписаться |
+ "Всё Евангелие говорит ТОЛЬКО О ЛЮБВИ, и ни о чем другом". (Антоний Сурожский).
Брат Павлушка
Брат Павлушка

православный христианин
модератор
Тема: #99282    04.08.14 17:19    Просмотров: 5416 [49]

Сообщений: 19    Оценка: 5.00   Страницы: 1 | 2 | >>
Не показывать | Исправить | Ответить


+ "Всё Евангелие говорит ТОЛЬКО О ЛЮБВИ, и ни о чем другом".
Митрополит Антоний Сурожский.


Владыка Антоний


Вот какой изумительной проповедью одарил нас владыка Антоний когда-то - прямо-таки в духе идеалов нашего Форума (проповедь - см. ниже, в тексте, что приведу здесь, в стартовом сообщении нынешней темы). Сегодня, дорогие форумчане, в 11-летнюю годовщину со дня преставления владыки, прошу вас прочесть текст этой проповеди - и вознести молитвы об усопшем владыке, да пребудет его душа в Царствии Небесном, в Царствии воспетой им Любви!.. Да, ныне день его памяти - 4 августа + + ВСПОМНИМ, ПОЧТИМ, ПОМОЛИМСЯ.


+ ВСЁ ЕВАНГЕЛИЕ ГОВОРИТ ТОЛЬКО О ЛЮБВИ.

Слово, произнесенное в воскресенье 15 октября 1989 г.
в храме святителя Николая, что в Хамовниках (Москва).

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Все Евангелие, а не только сегодняшнее чтение, говорит нам о любви и ни о чем другом; потому что в сердцевине Евангелия лежит один исторический факт, то есть факт реальный, что в какой-то определенный день нашей человеческой истории Бог, по любви к нам, стал человеком.

В одной древней книге описывается Предвечный Совет, когда во Святой Троице обсуждался вопрос о сотворении мира. И речь идет приблизительно так. И сказал Отец: "Сыне, сотворим мир". - И Сын ответил: "Да будет так, Отче". - И Отец продолжал: "Да, но этот мир изменит Нам и своему призванию, и Тебе придется стать человеком и умереть за него"... И Сын ответил: "Да будет так, Отче!". И Бог сотворил мир.

В основе нашего мира лежит Божия любовь, любовь отдающаяся, любовь Божия, которая себя без остатка отдает человеку. И призыв всего Евангелия к нам именно о любви: так, как Я вас возлюбил, и вы любите друг друга... Мы часто думаем, что достаточно, для того чтобы быть православным, исповедовать православную веру, без сомнения провозглашать Символ веры, без колебания произносить слова молитвы "Отче наш", с умилением слушать заповеди блаженства. И действительно, без этого никто православен не бывает до конца. Но этого недостаточно, потому что апостол говорит: "Покажи мне веру твою без дел твоих, а я тебе покажу мою веру из дел моих"... Если мы только на словах являемся учениками Христа, то мы не Христовы, то мы только повторяем исповедание, за которое свою жизнь отдавали другие. И это нам очень важно помнить, потому что можно быть верными Христу, только если сохранить Его заповеди.

И эта заповедь о любви охватывает всё в нашей жизни - не только наше отношение к Богу, но отношение наше друг ко другу. Христос нам говорит, что есть две заповеди, которые равны по важности: чтобы мы любили Бога всем сердцем, всем умом, всей крепостью своей, но чтобы мы любили и ближнего своего, как самого себя. Что же это значит? Это значит, что всё, чего мы для себя желаем, мы должны быть готовы не только желать для ближнего, но давать ближнему. Мы сейчас живем в очень трагичном и страшном мире, и вокруг нас в каждой стране есть люди нуждающиеся и в душевном утешении, и в подкреплении, и в материальной помощи, и во вразумлении, и в просвещении разума. Мы должны быть готовы каждому дать то, что ему нужно, с такой же готовностью, с какой мы от других принимаем эти и многие, многие другие дары, когда мы сами в нужде. Давать более отрадно, чем получать, - говорит апостол Павел. Мы должны себе поставить вопрос: на самом ли деле это так для нас? Разве мы так же любим давать, как получать? Разве не отраднее получать, чем давать?.. И как грустно, что мы должны бы почти все ответить: да, я предпочитаю, чтобы мне давали, чтобы обо мне заботились, мне труднее давать, мне труднее отказываться от того, что у меня есть, для того чтобы у другого было то, что ему нужно... А вместе с тем это Евангельская заповедь. Никто не может назвать себя христианином, кто этого не исполняет.

Мы поем Символ веры. О чем мы поем? О Боге, Который есть Любовь. Он Творец. Почему Он нас сотворил? Он нас сотворил по любви, чтобы нам дать бытие, которое Ему принадлежит, чтобы с нами поделиться всем тем, что у Него есть, чтобы нас приобщить даже Своему Божеству, по слову апостола Петра, который нам говорит, что мы призваны быть причастниками Божественной природы. Мы поем о Христе, о Сыне Божием, Который стал Сыном человеческим для того, чтобы с нами разделить всю человеческую судьбу, всю скорбь, всю тесноту, всё страдание, больше того - даже смерть, и страшнее того - то условие, которое нас убивает: потерю нашего единства с Богом. Когда Он на кресте воскликнул: "Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил?" - Он в Своем человечестве почувствовал вдруг то, что все мы чувствуем: одиночество. Вдруг Он почувствовал, что Он не общается, не един с Богом, и от этого Он умер нашей смертью. Разве это не любовь? И когда мы исповедуем такого Бога, разве можно Его исповедовать, не приобщаясь - но приобщаясь активно, не сентиментально - той любви, которую Он нам явил? И когда мы говорим "Отче наш" - задумывались ли мы когда-нибудь над тем, кто это "наш"? Мы всегда думаем: "Отче наш" - это наш Отец: мой, твой, наш, всех тех, которые собрались в Церкви. Но Христос эти слова сказал Своим ученикам. Это значит, что когда Он говорил "Отче наш", Он ученикам Своим говорил, чтобы они называли Отцом - Его Отца; Он Своих учеников дальше, позже, перед смертью назвал Своими братьями... Какую ответственность это накладывает на нас! Отче наш, Отец Господа Иисуса Христа - и мой Отец, и твой Отец, и наш Отец... А мы что - похожи на нашего Отца? Похожи на нашего Брата Иисуса Христа, Брата по человечеству?.. Это суд над нами. И когда мы читаем дальше: "Остави нам долги наши, как мы оставляем другим их долги, прощаем их согрешения," - разве мы себя не осуждаем?.. Конечно, в это мгновение, потому что у нас стало тепло на душе, потому что нам хорошо в церкви, потому что мы молились, нам кажется, что мы всем прощаем; а случись нам выйти из церкви и встретить кого-нибудь, кто нас обидел, обездолил, - разве мы чувствуем, что это дело прошлого и что ничего нет между нами и им или ею? Конечно, возрождается в нас старая злоба, старая горечь...

Что же значат эти слова: "Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим"? Я этот вопрос поставил своему духовнику раз, когда был подростком. Я тогда имел злобу против одного своего товарища. Он мне ответил: будь правдив; когда дойдешь до этого места, скажи: откажи мне в прощении, Господи, так же как я отказываю в прощении этому моему приятелю... Я ужаснулся. И он мне сказал: другого выхода нет - или научись прощать, или всерьез прими, что ты требуешь от Бога, просишь у Бога себе отвержения... Подумайте над этим; оно так и есть. Если мы не прощаем друг друга - и нам прощения нет. Суд без милости тому, кто не оказывает милости. Вот страшная мера любви. Вот страшная сторона заповеди любви. Все другие заповеди в каком-то смысле просты: сделай одно, сделай другое... Сделать можно; а вот стоять перед судом любви и знать, что я не умею любить...

Что же тогда сделать? Только одно: отказываться от всякого себялюбия, отрываться от себя, отрывать взор от себя, отрывать внимание от себя, вглядываться в другого человека и ставить перед собой вопрос о его нужде; и знать или, может быть, когда-то понять, что я послан в мир для того, чтобы, по поручению Христову, служить вот этим людям, которые мне так противны, отвратительны или страшны; потому что если ученик Христов к ним не придет с миром, кто же придет? Если милость не придет из Церкви и от верующих, откуда научиться " внешним" милости, любви, жалости? И это относится ко всему. Апостол Павел говорил еще давно, в первом поколении учеников Христовых: "Имя Христово хулится ради нас" - то есть его современников... Разве имя Христово не хулится ради нас? Разве, глядя на нас, кто-нибудь может увидеть Христа? Если Христос сейчас ходил бы по стогнам российским, по улицам московским, разве не останавливались бы все в изумлении, смотрели бы и видели Человека, какого раньше никогда не видели? Русский поэт говорит: "В Его смиренном выраженье восторга нет, ни вдохновенья, но мысль глубокая легла на очерк дивного чела... " Про кого из нас можно сказать, что, встретив нас, человек остановится и скажет: такого человека я не видал; что же в нем такое, чего во мне нет, ни в ком вокруг меня нет? Мне надо подойти к нему и его спросить: кто ты?... Ответ был бы прост: я - гражданин Царства Небесного, проще: я - верующий христианин; а проще всего: я просто человек, ученик Христов... И этого, даже этого, мы большей частью не вправе сказать.

Так вот давайте читать Евангелие с тем, чтобы от Евангелия научиться, каким образом можно стать настоящим человеком. А для этого путь очень прост. Возьмите Евангелие, читайте его просто, с открытым умом и душой, и отмечайте всякое слово Христово, всякое действие Христово, всякую притчу, от которой у вас загорится сердце, вдруг просветлеет ум, дрогнет душа, и знайте, что в этот момент вы и Господь Бог друг на друга похожи, что вы Его понимаете, и Он вас понимает, что вы коснулись какой-то точки в себе, где образ Божий еще жив. И отметьте себе это, и живите всегда согласно этому видению себя; и тогда вы откроете в себе то, что Христово и Божие, и одновременно вы о Боге узнаете то, что вам нужно знать, что вам родное, простое, к вам лично относится. И начиная с этого, вы можете вырасти в полную меру роста Христова, как говорит апостол Павел.

Дай нам Господь мужество, храбрость и радость так приобщиться ко Христу, чтобы в Нем видеть Брата, Спасителя, и чтобы нам Он был и Путь, и Истина, и Жизнь, и та Дверь, которая раскрывается на вечность и нас делает детьми Отца Небесного.

Аминь.





Кондратьев Владимир
Кондратьев Владимир

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3837100
06.08.15 17:11
Ответ на #3836936 | Анна Верба православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Все правильно

Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3836936
04.08.15 10:10
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Спаси Господи! Спаси Господи, Пашенька, за эту замечательную проповедь владыки Антония!

"Только одно: отказываться от всякого себялюбия, отрываться от себя, отрывать взор от себя, отрывать внимание от себя, вглядываться в другого человека и ставить перед собой вопрос о его нужде"

Господи, помоги это сделать! Если не думать о себе, то трудности переносить легче.


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3836933
04.08.15 09:57
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Упокой, Господи, душу митрополита Антония и отблагодари его за все, что он сделал для каждого!

С днем памяти владыки Антония!


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3826064
16.02.15 00:03
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Продолжение главы "О встрече"


И вот тут случается нечто другое. Если бы Христос был политическим вождем, Он бы сразу воспользовался вдохновением, восторгом, преданностью Своих учеников для того, чтобы их призвать к делу: идите, призывайте других, приводите других!.. Кого других? Тех людей, с которыми нет никаких отношений? Тех людей, с которыми встречи еще не было на других началах, на началах простой человеческой любви или дружбы?.. Христос этого не делает. Христос их отсылает домой; они идут обратно в Галилею, а Христос уходит в пустыню. Встречаются они около двух месяцев спустя: сорок дней Спаситель провел в пустыне, сколько-то времени Он потратил на путешествие обратно в Галилею. И тут осуществляется то, о чем, кажется, кто-то из ветхозаветных пророков говорил: Бог зовет нас раз и зовет два... Первый раз Он позвал этих людей, встал перед ними, они что-то увидели, и Христос их отпустил с миром: идите. Второй раз встреча иная. Прошло два месяца; они успели остыть, поражающие впечатления проповеди Иоанна, встречи со Христом на Иордане, беседы у Него на дому, первых встреч и первых ученических взаимоотношений с Ним – все это отошло куда-то. И вот теперь Христос проходит мимо озера. Там Его ученики чинят свои неводы. И Христос не делает ничего, чтобы им напомнить о случившемся, Он не делает ничего, чтобы возбудить в них то настроение, которое, может быть, и погасло. Теперь то, что было вдохновением, стало ясным, спокойным воспоминанием. Христос подходит и говорит им: следуйте за Мной.

Если все прежде бывшее отложилось в их душе как достоверное, безусловное воспоминание о чем-то совершенно реальном – они пойдут; если за это время случившееся затуманилось, начало приобретать неопределенные контуры, если у них впечатление, что это было мгновенное вдохновение, разбившееся о серую жизнь, которой живешь, – они не встанут. Вдохновенных людей Христу не нужно. Ему нужны люди, которые живут спокойным, хрустально-ясным, глубоким убеждением, люди, которым Дух Святой может дать вдохновение, но которые не живут своим человеческим восторгом. На этом построить нельзя. И они следуют за Ним.

Это одна встреча. Другую встречу вы помните: апостола Павла на пути в Дамаск, когда лицом к лицу он оказался с Тем, Который умер, о Котором ученики (по его убеждению – ложно) проповедовали, что Он воскрес, с Тем, Кого он шел разоблачать и обличать в Дамаск. И вдруг Тот, Который был мертв, стоит живой перед ним, в славе небесной... Это другого рода встреча. Если вы прочтете Евангелие, то увидите массу такого рода встреч.

И вот мне хотелось бы сделать одно общее замечание. Когда мы читаем Евангелие, мы должны помнить, что каждый рассказ представлен нам вполне конкретно; мы могли бы быть частью этой толпы. Что же было тогда? Христос с кем-то завязывал разговор, или кто-нибудь к Нему обращался с вопросом. Христос отвечал. В этой толпе были люди, для которых и вопрос и ответ имели смысл; и тогда все, что говорилось между Христом и этим человеком вслух, было воспринято теми немногими (а может, и многими), для кого это было ответом на живой, конкретный, насущный вопрос. Много было, вероятно, и таких, для кого самого вопроса не существовало, а потому не существовало и ответа. И нам надо быть очень осторожными, чтобы не вообразить, будто все сказанное в Евангелии, просто потому, что это пропечатано в этой маленькой повести о Христе, относится непосредственно к нам. Да, оно относится к нам, но необязательно сейчас, необязательно полностью; оно относится ко всякому человеку, но разно и в разные времена.

Тут есть критерий, и критерий этот мы находим тоже в Евангелии. Помните путников, идущих в Еммаус? Христос к ним приближается, они заводят беседу и, когда Христос им открылся в преломлении хлеба и стал невидим, они друг другу говорят: разве наше сердце не горело в нас, когда Он с нами говорил на пути? Когда мы читаем Евангелие и какая-то фраза, какой-то образ, рассказ так ударяет нас в душу, что сердце загорается, ум делается светлым, вся наша воля подвигает нас последовать этому слову, мы можем уверенно сказать: Христос это сказал мне в течение разговора с другими; тогда сказанное мне лично я должен воспринять всецело, до конца, как встречу, в которой Христос ко мне обратился с требованием, с мольбой, с советом, с просьбой, – и уже поступать соответственно.

Таких встреч множество. Эти встречи были или встречами со Христом: богатый юноша, сотник, прокаженные, всякие люди, – или людей друг с другом около Христа, потому что толпа вокруг Христа была толпа пестрая, разнообразная, где люди, чуждые друг другу по всему, встречались и иногда уже больше не разлучались. Так постепенно собралась группа из двенадцати апостолов, а не из пяти, из семидесяти учеников, группа окружавших Его людей, все шире и шире.

Но встреча со Христом играет и другую роль. Христос пришел принести меч, а не мир, разделить, а не только соединить. Христос пришел как камень преткновения; одни Его приняли, другие Его отвергли. Одни от встречи ушли, другие через встречу пришли к Богу. Одни увидели новое откровение о Боге, немыслимое: Бога беспомощного, уязвимого, смиренного, как будто побежденного, – и увидели, что только в этом действительно Божественная слава; другие, увидев Бога, или, вернее, услышав проповедь о том, что таков Бог, отвернулись, потому что такого Бога они себе не захотели.

И есть одна встреча, не евангельская, о которой я хочу вам рассказать, потому что она, по-моему, бросает некий свет на целый ряд вещей. Отцы пустыни говорили: кто видел брата своего, тот видел Бога своего. Часто, встречая человека страждущего, измученного, мы делаемся способными увидеть хоть в какой-то малой мере Бога через него. Но я хочу вам рассказать о другом: иногда лик страдания безобразен, лик страдания отталкивает нас. Однако и это может нас привести к сложной встрече именно со Христом и к пониманию чего-то по отношению к человеку и ко Христу. После освобождения Парижа стали искать и выискивать, ловить и вылавливать тех людей, которые сотрудничали с немцами, предавали и продавали других людей на смерть и на муку. Такой человек был и в том квартале, где я жил, и он сыграл очень страшную роль в судьбе многих людей. Его нашли и словили. Я выходил из дому, и шла толпа: этого человека влекли. Его одели в шутовскую одежду, сбрили волосы с полголовы, он был весь покрыт помоями, на нем были следы ударов, и он шел, окруженный толпой, по тем улицам, где занимался предательствами. Этот человек был безусловно плох, безусловно преступен; какой-то суд над ним и суждение о нем были справедливы. Через некоторое время я оказался в метро и ждал, пока придет поезд; и вдруг мне стало совершенно ясно, что именно так какие-то люди видели Христа, когда Его вели на распятие...



Мы видим во Христе Божественного мученика, но тысячи людей видели в Нем другое. По их мнению, этот человек возмущал народ, был политической опасностью, потому что из-за него римляне могли прийти, занять всю страну и взять все в свои руки, оккупировать ее; он был смутьян и в области веры, проповедовал кощунственный образ Бога; он был взят, его судили, его – как, вероятно, и теперь – били и наконец осудили на смерть. Точно та же самая картина, никакой разницы. Разница начинается там, где появляется наша вера во Христа и где мы видим Его новыми глазами. Но просто глазами можно было видеть тогда, в Иерусалиме, – битого, измученного человека, идущего под конвоем, с кнутами на казнь, которую Он заслужил.

Тут совершается встреча совершенно другого рода: встреча человека с человеком, но в свете Христа или под сенью креста. Такого человека христианин не может просто воспринять как преступника, который идет к заслуженной казни. Потому что он как бы проектируется на фон другого человека по имени Иисус из Назарета, о Котором думали точь-в-точь то же самое, к Которому отнеслись так же, Который тоже умер. И тут поднимается вопрос о том, как мы можем в свете этого судить о человеке и судить человека... На разных планах – разно; об этом я сейчас говорить не хочу, но это видение обезображенного человека, это видение страдания отвратительного мы должны тоже воспринять как встречу.

Встречи, о которых я только что говорил, – евангельские встречи, драматические встречи, – нам даны, брошены на наш путь, мы никуда от них не можем уйти, но жизнь состоит не из драматических встреч, а состоит из того, что мы постоянно, из часа в час встречаем людей – и не видим их, не слышим их и проходим мимо. Мы встретились сейчас без всякой драматичности, но мы встретились, мы друг другу посмотрели в глаза, мы друг другу открыты, мы друг друга хотим встретить. А часто ли это бывает? Сколько раз бывает не только мгновенная встреча, совершенно пустая, вещественная, или коллизия, где два человека столкнутся и разойдутся, но и просто прохождение мимо, когда мы видели только анонимность проходящего человека; он – никто, это была тень, у него не было личности, не было существования, ничего не было, потому что он даже физически не вошел с нами в соприкосновение, и, значит, его нет. И однако весь упор евангельской проповеди, евангельской встречи, весь упор апостольской встречи в том, что каждая встреча может быть во спасение или нет и тому и другому. Причем встречи бывают разные: поверхностные, глубокие, истинные, ложные, во спасение, не во спасение, – но все они начинаются с того, что человек, у которого есть сознание евангельское или просто острое, живое человеческое сознание, должен научиться видеть, что другой существует. И это бывает редко, очень редко.

Подумайте о себе: много ли случалось у вас на пути людей, которые вас замечали в минуту, когда вам это нужно было, когда у вас было горе, когда была нужда? Мы не видим людей. Часто мы можем их описать, но только внешность; мы воспринимаем физическую оболочку – и только; мы ею часто дорожим – и только. А того, чем светится человек, мы даже не замечаем; мы смотрим на лампу и расцениваем ее материал и работу, которую в нее вложил художник, а то, что она светится, нам почти что даже неинтересно, или что она темная, мы не замечаем.

И вот первое: надо в себе развить способность каждого человека, кого встречаешь, – встретить, каждого человека увидеть, каждого человека услышать и, кроме того, признать, что он имеет право на существование; и это бывает опять-таки очень редко. Большей частью мы относимся друг к другу, к тем, кто нас окружает, как к обстоятельствам нашей собственной жизни. Мы – в центре, и вокруг нас движутся – или не движутся – явления; предметы не движутся, а звери и люди движутся – вот часто и вся разница. Мы знаем, что такой-то человек нам пригоден, а такой-то непригоден, от такого-то бывают неприятности, а от такого-то их не бывает; если хочется получить тепло или дружбу, я к этому пойду, так же как я иду к печке, чтобы согреться, или в булочную за хлебом, – и все, и ничего другого. Таково, я бы сказал, постоянное отношение каждого из нас к какому-то числу людей. Значит, объективного существования мы за ними не признаем. Мы бываем по отношению к ним милостивы, милосердны, дружелюбны – все это в лучшем случае, конечно. Но что это значит? Это значит, что той челяди, которая вокруг нас, мы уделяем сколько-то внимания: как мы натираем воском шкафы или столы, так мы при случае можем одарить кого-нибудь улыбкой или добрым словом. Если у нас есть какое-то постоянство в этом, нас даже могут счесть за хороших друзей, – и все равно не было дружбы, потому что дело не в том, как мы обращаемся с предметами вокруг нас, а в том, что это не предметы, а люди, и каждый из этих людей имеет право быть самим собой, а не только частью моей жизни. И этому учиться надо. Это настолько трудно и, я бы сказал, часто настолько неприятно, что приходится учиться. Гораздо удобнее признавать в человеке только ту сторону, которая к нам обращена улыбкой. Но беда-то в том для нашего себялюбия, что есть другая сторона, что человек существует не только тогда, когда он с нами, вокруг нас, около нас, для нас существует. У него есть целая жизнь вне нас.

Мы часто говорим, что справедливость заключается в том, чтобы уделять другому человеку то или иное. Справедливость начинается не тут, справедливость начинается там, где мы говорим, что этот человек существует совершенно вне меня, что он имеет право существовать совершенно вне и даже против меня, он имеет право быть самим собой, как бы это ни оказалось неудобным, мучительным, убийственным для меня. Если эту меру справедливости мы не применяем, тогда все остальное – подачки, а не справедливость. Это раздача каких-то наград, каких-то благ, но не отношения с человеком. И вот, значит, первое: признать за человеком его право на собственное существование, развить в себе способность отстраниться и посмотреть на человека – не по отношению ко мне, а увидеть человека в нем самом: каков он, что он? – и сообразить (чего мы не любим делать), что если бы нас вообще и на свете не было, он бы все равно существовал или мог существовать, и что наше существование вовсе не является для него величайшим благом, каким его одарил Господь.

А во-вторых, надо уметь смотреть, чего мы тоже не умеем. Мы все умеем глядеть перед собой и что-то воспринимать, но что мы видим? Мы видим два рода вещей: те, которые нам сродни, которые нам подходят, или которые нас отталкивают; человек нам или симпатичен, или нет. Но эти две крайности, или два аспекта человека его отнюдь не исчерпывают. Он не сводится к тому, что в нем есть вещи, которые мне нравятся и которые не нравятся, вещи, которые для меня опасны или благотворны. Но чтобы видеть человека безотносительно ко мне самому, надо уметь отрешиться от себя.

Есть английский писатель Чарльз Уильямс, автор целого ряда религиозно-философских романов. В одном из них* он описывает посмертную судьбу молодой девушки, внезапно убитой при падении самолета, когда она проходила по мосту. В какой-то момент рассказа эта девушка находится на берегу и смотрит на воды Темзы. Когда она была жива, все ее телесное естество испытывало отвращение при мысли, что к этой грязной, жирной, тяжелой, свинцовой воде, где плавает все, что отбрасывает и выбрасывает город, можно прикоснуться, что этой воды можно напиться. Тело ее стояло преградой между ней и ее способностью просто смотреть и видеть. Теперь она бестелесная стоит и смотрит, и первое, что она видит, – темные, грязные, густые воды, которые текут мимо нее. И так как она уже телом своим не может испытывать к ним отвращения, она их видит как они есть; это факт вне ее, а не факт, относящийся к ней. И дальше: это факт, который вполне соответствует тому, что должно быть. Таковы должны быть воды реки, проходящий через большой город. Она ощущает полное соответствие всего. И в тот момент, когда она вдруг это признает, она начинает прозревать что-то. Она через этот первый слой сгущенности начинает прозревать слой за слоем более чистый, более прозрачный и постепенно где-то в сердцевине Темзы видит ручей неоскверненно чистой воды, и дальше, в сердцевине этого ручья, она вдруг видит Воду, ту Воду, о которой Христос говорил с самарянкой у Сихема.

Что случилось? Она смогла посмотреть на воды Темзы безотносительно, просто посмотреть и увидеть их не по отношению к себе, а по отношению к ним самим; и в этот же момент она стала способна через темноту видеть свет. Мы обыкновенно поступаем наоборот: мы видим свет, а когда все больше вглядываемся, видим темноту, и она все сгущается. Здесь случается что-то обратное, и этому мы должны научиться в течение всей нашей жизни по отношению к людям: в тот момент, когда мы отрешаемся от суждения, мы начинаем делаться способными видеть вглубь, обнаруживая там, в глубине, все больше лучей света, а не наоборот.

Это – вu дение. Надо научиться и слушать. Это тоже трудно, потому что слушать значит согласиться на то, чтобы содержание другого человека стало нашим достоянием без процеживания. Слушать человека, не откидывая то, что мне не сродни, что мне оскорбительно, отвратительно, что для меня неприемлемо. Слушать по-настоящему это значит приобщиться, принять в себя все, что этот человек изольет, и это пережить именно в какой-то тайне приобщенности, общности жизни. В некотором отношении мы это делаем легко. Скажем, те люди, которые любят музыку, отдают себя ей, открываются ей, чтобы потоки чужого опыта стали через музыку их достоянием. Но это гораздо труднее делать, когда человек говорит прозой и говорит о вещах, которые сами по себе совсем неприглядны или ранят. Для этого надо согласиться сначала на какую-то долю, а потом на окончательную, полную приобщенность (а значит, и растерзанность).

И вот из этого получаются встречи. Эти встречи очень неодинаковы. Есть встречи животворные, есть встречи терзающие и убийственные. Но как бы то ни было, в каждой настоящей встрече нам дано прозреть что-то в человеке, что не есть тьма, а есть истинный человек в нем. Иначе встреча не состоялась. В этом отношении очень интересна православная служба венчания. В ее начале, в первой молитве обручения упоминаются Исаак и Ревекка. Это не случайно и не по церковной любви вспоминать лиц Ветхого Завета, а потому что Исаак и Ревекка как обрученные находятся в совершенно исключительном положении: они были друг другу даны Богом. Вы помните, что, когда вырос сын Авраама Исаак, отец захотел найти для него невесту и послал слугу в Месопотамию, чтобы найти по знаку Божию кого-то, кто был бы Богоданной невестой, и как Господь открыл слуге Ревекку. Это Богоданность нам открывается и иначе, необязательно в том или другом внешнем знаке, она дается в знаке, который никто не может ни с чем перепутать, – в любви. Любовь сказывается вот в чем: в человеке мы вдруг прозреваем что-то, чего никто не видел; человек, который проходил незамеченный, оставленный, отброшенный, чужой, человек, который был просто в массе человечества, вдруг нами замечен, делается значительным, единственным и приобретает в этом смысле окончательное значение. Вы, наверное, знаете не меньше меня, как это бывает: в вашей среде есть кто-нибудь, кого никто не замечает, кто существует в лучшем случае только как составная часть группы, если не существует где-то на краю; и вдруг кто-то на него посмотрит и его увидит, и тогда этот человек приобретает реальное существование.

Один из греческих отцов замечательно выразил это; он говорит: пока юноша никого не полюбил, он окружен молодыми людьми и девушками. Когда он увидел свою невесту, он окружен только людьми, потому что этот человек стал единственным, а остальные – только людьми, они не принадлежат к той же категории взаимных отношений; причем это случается не по добродетели, не в награду за какие-то качества. Вы сами знаете, что наши дружбы, любовь не завязываются как итог, который мы подводим, размышляя о другом человеке: он такой умный, такой добрый, такой красивый, такой еще что-нибудь, и в общей сложности у него баллов больше, и поэтому он мне будет друг, невеста, жених, приятель или что другое.

Об этом тоже говорит служба венчания. В следующей молитве говорится: Господи, Ты от язык предобручивый Церковь, Невесту чисту... Христос из всех языков и всех народов обручил Себе Церковь как чистую Невесту. Если мы подумаем о том, какова в этом доля реальности, мы никак не можем сказать этого про ветхозаветный Израиль, не можем мы этого сказать и про себя самих. Не потому Церковь, отдельный человек так воспринимаются, чтятся, что есть эта чистота и добродетель, а потому что человек, которого полюбили, делается тем, чем он, может, никогда и не был. Он получает качество вечности. Габриэль Марсель, французский писатель-экзистенциалист, говорит: сказать кому-нибудь: я тебя люблю – то же самое, что ему – или ей – сказать: ты никогда не умрешь. Потому что в тот момент, когда человек был найден, он уже содержится любовью. И не только во времени; это, мне кажется, можно говорить и о вечности вот в каком смысле.

На земле часто, поскольку мы не любимы, поскольку мы друг для друга чужие, мы стараемся существовать ограниченно, то есть в себе самих, утверждая себя по контрасту с другим, против другого или по различию, и существуем-то мы, именно утверждая свое существование: я – не ты, и я есмь. Но в тот момент, когда рождается любовь, случается действительно нечто в некотором отношении разрушающее и пугающее. Любить – значит перестать в себе самом видеть центр и цель существования. Любить – значит увидеть другого человека и сказать: для меня он драгоценнее меня самого. Это означает: постольку, поскольку нужно, я готов не быть, чтобы он был. В конечном итоге полюбить значит умереть для себя самого совершенно, так, что и не вспомнишь о себе самом, – существует только другой, по отношению к которому мы живем. Тогда уже нет самоутверждения, нет желания заявить о своих правах, нет желания существовать рядом и помимо другого, а есть только устремленность к тому, чтобы он был, чтобы он был во всей полноте своего бытия. И в тот момент, когда человек отмечен чьей-то любовью, ему уже не нужно утверждать свое бытие, ему уже не нужно стать иным, чем другие, потому что он стал единственный; а единственный – вне сравнения, он просто неповторим, он без-подобен. К этому и должны вести наши встречи; вот какова встреча между Богом и каждым из нас. Для Бога каждый из нас – единственный, неповторимый, бесподобный, каждый из нас Ему достаточно дорог, чтобы Христос принял на Себя Воплощение и Крест. Каждый из нас имеет полноту значимости, но при всем этом и полноту свободы, потому что Христос никем не обладает; Он любовью Себя отдает, Он приобщается нам, но Его любовь есть свобода. Эта свобода рождается опять-таки от встречи, потому что Господь нас принимает, как мы есть, потому что Он верит в нас безусловно, потому что Он готов приобщиться нам до конца и потому что приобщение это взаимно.

Но здесь есть момент веры. В разных местах службы венчания говорится о том, что мы просим у Бога для венчающихся крепкой веры. Веры во что? Разумеется, веры в Бога – но не только: веры друг во друга, потому что первичное видение, которое случилось, когда два человека друга на друга посмотрели, друг друга увидели, может потускнеть. Идет время; многое проходит мимо: другие встречи, другие люди, другие обстоятельства – все это может заставить потускнеть то ясное и яркое видение, которое было изначально.

И вот тут человек должен сказать: нет, то, что когда-то я увидел, более истинно, более несомненно, чем тот факт, что сейчас я этого не вижу... И это очень важно. Потому что единственность этой брачной встречи, этой встречи любви абсолютна, и ее надо защищать от слепоты, от опьянения, которое нас охватывает, от неспособности воспринимать снова и вновь человека с изначальной, первичной яркостью этого видения. Часто бывает, что мы на человека посмотрели и прозрели вечное сияние в нем; а потом вглядываемся больше, больше, и больше и видим все более, и более, и более поверхностные его слои; и, начав с видения внутреннего таинственного человека, мы кончаем видением его физического “я”, умственных способностей, сердечных или других дарований, и нам это закрывает то, что в глубине есть, было и всегда будет.

У Мефодия Патарского есть место, где он говорит (вообще святые отцы наши были монахами, а чуткости сколько в них было!): когда человек любит другого, он на него смотрит и говорит: он мой alter ego, другой я сам. Когда только разлюбит, то говорит: здесь ego, а ты, дружок, alter; слова “дружок” он не употребляет, но, в общем, получается так: сначала два – едины, потому что каждый другому говорит то же самое, а потом трещина, и две единицы разъединились. И вот здесь, мне кажется, колоссальное значение имеет вообще все учение Церкви о единственности брачной любви, о том, что, если человек полюбил другого, он не должен никогда потом обманываться и думать: я ошибся, ибо то, что было открыто в тот момент, нельзя зачеркнуть. Того, что было открыто, ты не можешь вернуть никаким искусственным видением, но ты можешь жить верой. Если ты ослеплен в данную минуту, ты должен сказать: я слеп, но я видел единственный свет, о котором могу сказать alter ego, все остальное – это alter’ы вокруг, это просто совсем другой тип и склад отношений. И тут вопрос не в том, чтобы стиснуть зубы и сказать: умру, но останусь верен своей первой любви, – а в том, что человек должен сказать: я живу верой; то, что когда-то было мне показано, это рай, это видение вечное, и я не дам ничему себя обмануть, я никого и ничего не поставлю на один уровень с этим; это – невеста, а то – люди. Я хочу сказать: они люди, а не столы, стулья или собаки; это совсем не значит: раз люди, значит, вы для меня не существуете, пошли вон. Это значит, что это – единственный, а те – другие. Совершенно исключительно одно отношение, хотя каждое другое отношение, в пределах встречи, тоже единственно в своем роде. И тут вопрос не дисциплины или аскетики, а торжества ликующей, побеждающей веры.


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3826062
15.02.15 23:59
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Митрополит Сурожский Антоний

О ВСТРЕЧЕ

Тема, на которую я хотел бы сегодня говорить, сейчас все больше и больше входит в сознание людей, которые вчитываются в Евангелие и испытывают на самом деле встречу на всех уровнях и во всех направлениях. Вам, наверное, ясно, что в нашем мире тема встречи стала гораздо более универсальной и часто гораздо более острой, чем это было в старом мире. Универсальнее она стала потому, что возможность встречи между людьми, которые, скажем, до первой мировой войны никогда и не мечтали бы встретиться, стала или легкой, или случайной, но, во всяком случае, постоянным явлением. И с другой стороны, встреча стала гораздо более острой, потому что тогда люди были разные по национальности, по языку, но такой разобщенности (и такой общности), как теперь, не было. Не было разделения на непримиримые и сталкивающиеся идеологии, которое появилось уже после первой войны. И вместе с тем не было того сознания всечеловечества, которое постепенно нарастает везде, на всех континентах, и ощущается на каждом шагу, особенно среди молодежи; молодые люди на Западе все больше и больше сознают, ощущают себя не членами обособленных этнических или государственных групп, а просто людьми, и тот мир, который они сейчас хотят строить, это мир человеческий, а не национальный, или классовый, или принадлежащий той или иной культуре. И вот в связи со всеми этими переживаниями тема встречи всплыла по-новому в сознании очень многих, а когда всплывает какая-нибудь тема, то все, что видишь, все, что читаешь, видишь и читаешь в ее свете; и сейчас большое внимание уделяется именно теме и проблеме встречи, как она раскрывается в Евангелии.

Если вы отрешитесь от обычного чтения Евангелия и прочтете его новыми глазами, посмотрите, как оно построено, то вы увидите, что, кроме встреч, в Евангелии вообще ничего нет. Каждый рассказ – это встреча. Это встреча Христа с апостолами, апостолов с какими-то людьми, каких-то людей со Христом, каких-то людей в присутствии Христа, каких-то людей вне Христа, помимо Христа, против Христа и т.д. Вся евангельская повесть построена именно так. Это конкретные, живые встречи; каждая из них имеет универсальное значение в том. смысле, что, конечно, встреч было в тысячу раз больше, но выделены в евангельский рассказ лишь те, которые имеют столько возможно абсолютное, всеобъемлющее значение, являются как бы типом встречи или такой ситуацией, таким положением, в котором, словно в зеркале, множество людей может посмотреть на себя, а не только единичным событием, которое однажды случилось и было настолько исключительно, что не применимо более ни к кому. И вот эта тема встречи, мне кажется, очень важна, потому что, конечно, встреча продолжается; продолжается встреча с Богом, продолжается встреча между людьми, продолжается встреча людей перед Богом и людей вне Бога. И все это – евангельская тема.

Если задуматься, то можно, мне кажется, выделить две-три темы, два-три момента. Во-первых, встреча со Христом, или, если предпочитаете, с Богом во Христе; это та встреча, которую мы видим постоянно, она бежит красной нитью через все Евангелие. Встреча учеников с Тем, Кто станет сначала их Учителем, Наставником и потом – их Богом. Встреча эта происходит различно, и на этом, может быть, стоит немного остановиться.

Типичная встреча нам показана в начале Евангелия от Иоанна: народ собрался вокруг Крестителя; вместе с Предтечей стоят двое его учеников – Андрей и Иоанн. Подходит к Иордану Христос, тогда еще никому как таковой не ведомый, Который пока для всех только Иисус из Назарета. И Иоанн приносит свое свидетельство: вот Агнец Божий, Который берет на Свои плечи грех мира (перевод мой свободный, но передает то, что в греческом тексте содержится).

И вот первое событие: два ученика Иоанновых именно потому, что они поняли проповедь своего учителя, потому, что до них дошло, что Иоанн пришел предтечей, предваряющим лицом, а за ним идет Больший, нежели он сам, потому, что они совершенные ученики Иоанновы, покидают своего учителя. Это трагический момент, ибо уйти от своего учителя потому именно, что ты понял: он должен малиться, дабы рос тот, который вновь явился, он должен сойти на нет ради того, чтобы другой вырос в полную меру, – трудное дело.

Это первая ситуация. Люди подготовленные уходят, отрываются от того, что самое было для них дорогое, и идут вслед Иисусу потому только, что Иоанн сказал: это ОН. Христос оборачивается, спрашивает, что им от Него нужно, они Ему отвечают: мы хотим увидеть, где Ты живешь, – и проводят целый день с Ним.

Так совершилась встреча лицом к лицу там, где Христос жил. И едва ли речь идет о том, что им захотелось просто посмотреть, в той или другой хижине живет Христос: они хотели прийти туда, где Он живет, в то место, где все Им дышит, в то место, которое несет какой-то отпечаток Его присутствия. Там они Его нашли. И первое их действие – призвать своих друзей, родственников: Андрей зовет своего брата Петра, Иоанн зовет своего брата Иакова, оба зовут своего друга Филиппа. Филипп зовет своего друга Нафанаила. Так образуется целая цепь отношений, и эта первичная встреча начинает расцветать в целое дерево взаимоотношений, которые все основаны на встрече. Если бы Петр не был братом Андреевым, Иаков – братом Иоанновым, если у них не было бы встречи и дружбы с Филиппом, встречи и дружбы с Нафанаилом, они не вошли бы в этот круг и не дошли бы до этой основной встречи со Христом.

И вот они приходят, они Его открывают; открывают Его каждый по-своему. Один из них приносит особенное свидетельство; это Нафанаил. Когда он подходит ко Христу, Спаситель говорит: вот израильтянин, в котором нет льсти. Нафанаил отзывается: как Ты это знаешь? И следует странный ответ: Я видел тебя под смоковницей. Какая тут связь? В житии святого Нафанаила говорится, что он был из тех, кто чаял прихода Мессии; в момент, когда он был позван Филиппом, он молился и звал этот приход, и слова Христа для него были совершенно ясны, почему он и говорит: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев, – ибо знать, что тогда происходило между ним и Богом, мог только Бог.

Вот первый ряд встреч. Причем надо подчеркивать постоянно, надо сознавать, как важны были эти основоположные простые человеческие отношения родства, простой человеческой здоровой деревенской дружбы и как важны и драгоценны все наши человеческие отношения, как они могут сыграть решающую роль в абсолютных событиях нашей жизни. Как нам надо воспринимать и бережно, и вдумчиво, и целостно все отношения, какие у нас есть; потому что каждое отношение определяет ситуацию, которая может расцвести в чудо – в чудо встречи с Богом.


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3822901
16.01.15 01:33
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Вот - несколько цитат митрополита Антония с сайта http://www.livelib.ru/author/184155/quotes:


Глава "Молитва" из книги "Быть христианином"

Самая сущность молитвы — это наша устремленность к Богу, устремленность к тому, чтобы встретить Его лицом к лицу. И в конечном итоге молитва — это предстояние перед Богом, которое начинается со слов и вырастает и углубляется до созерцательного молчания.



Из книги Учитесь молиться

“Большинство людей подобны древесной стружке, свернутой кольцом вокруг собственной пустоты” (Феофан Затворник)


Из книги "Жизнь. Болезнь. Смерть"

Апостол Павел в одном из Посланий говорит, что мы должны дорожить временем, потому что дни лукавы. И действительно, разве не обманывает нас время? Разве не проводим мы дни своей жизни так, будто наскоро, небрежно пишем черновик жизни, который когда-то перепишем начисто; будто мы только собираемся строить, только копим все то, что позднее составит красоту, гармонию и смысл? Мы живем так из года в год, не делая в полноте, до конца, в совершенстве то, что могли бы сделать, потому что “еще есть время”: это мы докончим позднее; это можно сделать потом; когда-нибудь мы напишем чистовик. Годы проходят, мы ничего не делаем, — не только потому, что приходит смерть и пожинает нас, но и потому, что на каждом этапе жизни мы становимся неспособными к тому, что могли сделать прежде. В зрелые годы мы не можем осуществить прекрасную и полную содержания юность, и в старости мы не можем явить Богу и миру то, чем мы могли быть в годы зрелости. Есть время для всякой вещи, но когда время ушло, какие-то вещи уже осуществить невозможно.
Я не раз цитировал слова Виктора Гюго, который говорит, что есть огонь в глазах юноши и должен быть свет в глазах старика. Яркое горение затухает, наступает время светить, но когда настало время быть светом, уже невозможно сделать то, что могло быть сделано в дни горения. Дни лукавы, время обманчиво. И когда говорится, что мы должны помнить смерть, это говорится не для того, чтобы мы боялись жизни; это говорится для того, чтобы мы жили со всей напряженностью, какая могла бы у нас быть, если бы мы сознавали, что каждый миг — единственный для нас, и каждый момент, каждый миг нашей жизни должен быть совершенным, должен быть не спадом, а вершиной волны, не поражением, а победой. И когда я говорю о поражении и о победе, я не имею в виду внешний успех или его отсутствие. Я имею в виду внутреннее становление, возрастание, способность быть в совершенстве и в полноте всем, что мы есть в данный момент.

Из книги "Таинство любви"

Тайна любви к человеку начинается в тот момент, когда мы на него смотрим без желания им обладать, без желания над ним властвовать, без желания каким бы то ни было образом воспользоваться его дарами или его личностью — только глядим и изумляемся той красоте, что нам открылась.


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3822415
11.01.15 22:02
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Вот - еще одна глава из книги "Бог: да или нет? Беседы верующего с неверующим" издательства "Никея" , совместно с фондом «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского». Книга создана на основе радиобесед митрополита Антония.

Особенность книги (с сайта http://nikeabooks.ru/books/nikea-o-vere/o-boge-i-tserkvi/slova-lyubvi-knigi-antoniya-surozhskogo/bog-da-ili-net-besedy-veruyushchego-s-neveruyushchim/)

Из предисловия прот. Павла Великанова:

«Вы верите в Бога и считаете, что это хорошо и правильно. Я не верю в Бога и считаю, что это хорошо и правильно», — с такого утверждения начинает свою публичную беседу с ним писатель и философ Марганита Ласки. Позиции определены, вот-вот начнется схватка… Но удивительно то, что схватки как раз и не получается. Получается — разговор, та самая человеческая «встреча», занимающая такое большое место в философии владыки Антония.

Владыка общается со своими собеседниками, пытаясь прежде всего их услышать, разглядеть в их словах правду, бережно и любовно всматриваясь в человека как в тот образ Божий, который парадоксальным образом являет ему его собеседник, отрицающий Бога».

***

1970-е годы. Англия. У радиомикрофона встретились два человека. Писательница-атеистка Марганита Ласки и митрополит Сурожский Антоний (Блум). Два человека говорят о том, что определяет их жизнь, и пытаются понять, почему они так по-разному смотрят на мир.


ВЕРЮ - НЕ ВЕРЮ. ДИАЛОГ АТЕИСТА С ХРИСТИАНИНОМ

Христиане верят в то, чего не знают?

М. Ласки: Вы верите в Бога и считаете, что это хорошо и правильно. Я не верю в Бога и считаю, что это хорошо и правильно. И вы, и я — люди не легкомысленные, серьезные, мы пришли к своему заключению так вдумчиво, как только могли. Существует множество людей, подобных мне, существует множество — вероятно, гораздо большее — подобных вам. Как вы можете объяснить это основное различие?

Митр. Антоний: По правде говоря, у меня нет объяснения, однако мне кажется, что слово «вера» создает ложное представление чего-то произвольного, что мы вольны выбрать или нет. У меня очень прочно чувство, что я верю, потому что знаю, что Бог существует, и для меня загадка, как вы ухитряетесь этого не знать.

М. Ласки: Это приводит меня к следующему вопросу, который я хотела вам задать, — вопросу о вере. Я знаю, что вера — одна из основных христианских добродетелей, но мне она представляется скорее пороком, и я не могу понять, зачем она вам. Вы говорите: «Я знаю, что Бог есть», и на том или ином основании так говорят многие люди: потому ли, что опытно познали Бога, или потому, что видят присутствие Бога во вселенной. Но если вы знаете, вам не нужна вера. А если вы не знаете, то мне, как неверующему, подмена незнания верой представляется отвержением самого основного свойства человека. По мне, когда не знаешь, следует стремиться к дальнейшему познанию или сказать «не знаю». Если вы знаете, что Бог есть, с чего бы веру считать добродетелью?

Митр. Антоний: Тут, думаю, вопрос в том, как мы определяем веру. Я помню определение веры, которое вычитал в довольно остроумной богословской книге: вера — способность взрослых людей утверждать истинность чего-то, о чем они точно знают, что оно не истинно.

М. Ласки: Очень мило…

Митр. Антоний: Если вера — это, боюсь, у меня такой веры нет. Я думаю, вера лучше определяется словами Послания к Евреям, где автор пишет, что вера есть уверенность в невидимом (Евр 11:1). Ударение на слове уверенность, невидимое же — это не просто воображаемое. Если говорить обо мне и о некоторых других людях, мы, конечно же, начали с абсолютно убедительного опыта, переживания. В какой-то момент этот опыт отошел, как случается с любым переживанием любви, радости, горя. Наступает момент, когда переживания уже нет, но осталась полная уверенность в нем. Вот тут и начинается вера. Но вера не означает доверчивость, она означает, что сохраняется уверенность в чем-то, что не является нашим теперешним опытом и переживанием.

Как доказать существование Бога?

Митрополит Антоний
Митрополит Антоний
М. Ласки: Если вы употребляете слово «вера», это ведь подразумевает, что вы сохраняете веру перед лицом возможного сомнения. Но если у вас есть уверенность, места сомнению нет, так что извините, но я не вижу, зачем нужна вера, — разве не достаточно уверенности?
Митр. Антоний: В каком-то отношении мы с вами в одном положении. У вас есть уверенность относительно небытия Бога, что в каком-то смысле есть акт веры, потому что вы можете привести так же мало внешних доказательств, как и я.

М. Ласки: Нельзя ли сказать, что есть фундаментальная разница в мышлении или в подходе к проблемам невидимого? Не от темперамента ли человека зависит, что он предпочитает уверенность в невидимом или воздерживается от суждения о невидимом?

Митр. Антоний: Я в этом не уверен. Думаю, мое отношение к вещам в большой степени определяется тем воспитанием, которое я получил. Я получил научное образование и — справедливо или нет — отношусь ко всему по-научному. Но в том, например, что касается веры, я начал с чего-то, что представлялось убедительным опытным переживанием того, что Бог существует. Сомнение не означает, что ставится под вопрос этот основоположный опыт, под вопросом оказываются мои умственные выводы из него. В этом отношении сомнение верующего должно бы быть столь же творческим, столь же радостным, почти что столь же систематическим, как сомнение ученого, который, обнаружив факты, которые в какой-то мере убедили его в чем-то, начинает искать изъян в своих построениях, искать, в чем его система ошибочна, или искать новые факты, которые опровергнут его модель вселенной.

М. Ласки: Но момент, когда, как ему представляется, он обнаруживает новую картину вселенной, столь же убедителен независимо от того, окажется ли эта картина по рассмотрении верна или ложна. Ученый, несомненно, ценит чувство, охватывающее его при новом откровении, но не считает это чувство, как вы говорите, подтверждением своей правоты, он станет проверять дальше и дальше. Но испытав чувство, будто Бог есть, неужели вы сочтете это опытным доказательством того, что Бог существует?

Митр. Антоний: Это вопрос не только чувств. Я не считаю, что можно вопреки всякой очевидности придерживаться неразумного или совершенно абсурдного чувства. Но я бы сказал, к примеру, если на минуту перенестись от веры в Бога в другие области, хоть к музыке, так: с точки зрения ученого музыкальное произведение можно разложить на прямые, перевести в математические формулы. Но результат не позволяет судить, прекрасна ли эта музыка или это всего лишь нестройный шум. Лишь когда вы ее слушаете, вы можете сказать, что это музыка, а не просто шум.



М. Ласки: Переживание, с которым мы столкнулись, — отлично ли оно от нас самих? Является ли оно самопроизвольным чувством или произведено другим, берет начало извне? Не в этом ли главное различие между нами?

Митр. Антоний: Да. Верующий скажет: «Я объективно знаю, что Бог есть; это означает, что мое познание — приобретено, а не надуманно». Но разве то же самое не относится к иррациональному опыту в обычной жизни? Опыту, подобному любви, чувству красоты в искусстве, в музыке?

Можно ли быть хорошим без Бога?

М. Ласки: Я готова предположить, что чувство красоты иррационально, необъяснимо лишь до поры. Я часто вспоминаю, как двести лет назад философ Юм сказал, что мы знаем, что хлеб нам полезен, но никогда не узнаем, почему; теперь-то нам это известно. И я думаю, что в будущем — может быть, совсем недалеком — мы познаем, чтó именно так действует на нас, чтó мы называем красотой.

Митр. Антоний: Очень может быть, но почему не предположить, что тем же путем мы придем к иному выводу, что, изучая, скажем, энцефалограммы, мы сможем обнаружить, что в какой-то момент в наш опыт проникло, вошло нечто, не свойственное нашему физическому существу. Логически это предположение столь же достоверно, как и первое.

М. Ласки: Вот это-то я очень хотела бы узнать! И разумеется, если бы все случилось по-вашему, то ничего не оставалось бы, кроме как стать верующей. Однако я сильно подозреваю, что случится по-моему… Но предположим, что я (как это может случиться с любым неверующим) внезапно переживу опыт такого рода, который вы описываете как уверенность в том, что Бог есть. Причем он случится вне всякого религиозного контекста. Скажем, я, как Игнатий Лойола, в тот момент сижу на берегу реки. Я была воспитана в иудаизме, я живу в Англии, которая, как говорится, страна ста религий под одним соусом, какой же может быть вывод? Я понимаю, что разумнее примкнуть к какой-нибудь религии из опасения впасть в самонадеянное безумие человека, считающего, что у него прямая связь с Богом, но как этот опыт Бога может привести меня к мысли, что я встретила христианского, или иудейского, или мусульманского Бога? Что Он хочет, чтобы я приняла методизм, православие или англиканство? Чтó после подобного опыта и слов: «Чýдно, теперь я уверен, что Бог существует!» — может заставить человека сделать следующий шаг?

Митр. Антоний: Дальше будут постепенные шаги. Если у вас было опытное переживание Бога — а я уверен, что можно ощутить Бога вне всякого предварительного религиозного контекста или воспитания, — то вы, вероятно, обнаружите, что, если Бог есть, это имеет непосредственное значение для вашего отношения вообще ко всем людям.

М. Ласки: Поясните, пожалуйста, я хотела бы это понять.

Митр. Антоний: Охотно. Опыт моего детства говорил, что жизнь жестока, груба, бессердечна, что человек человеку — волк и причина страдания, что лишь очень немногие, самые вам близкие, держатся вместе и не представляют для вас опасности. Подростком я знал, что все люди вокруг представляют угрозу. Чтобы выжить, надо бороться, побеждать, чтобы выйти победителем, следует давать сдачи изо всех сил.

М. Ласки: Неужели ваше положение было действительно таково?

Митр. Антоний: Таков был мой опыт в школе, в трущобах и в ранние годы после революции (не в России, за границей). Когда же я обнаружил Бога — а я нашел Его через Евангелие, — первое, что меня поразило, было то, что для этого Бога все значительны, что Он не делит людей, что Он не Бог добрых против злых, не Бог верующих против неверующих, не Бог одних против других. Каждый человек существует для Него как личность, полная содержания и ценности. И раз я открыл такого Бога, мое отношение ко всем окружающим должно было стать таким же. Я с изумлением обнаружил, что меня совершенно перевернуло это открытие, тот факт, что я открыл Бога Таким и что Его отношение ко всем таково. Я смотрел вокруг себя и не видел больше ненавистных, отвратительных тварей, а людей, которые находятся в соотношении с Ним и с которыми я могу войти в новые отношения, если верю в них так же, как в них верит Бог.

М. Ласки: Но ведь факты показывают, что и неверующие, не прибегая к Богу, могут испытывать уважительную, милосердную любовь ко всякому творению. Я не очень хороший социалист, но думаю, что настоящие социалисты испытывают именно это чувство. Чтобы ощущать ценность всякого человека, нет нужды в Боге.

Митр. Антоний: Нет, я не имел в виду, что это необходимо. Я бы сказал: чтобы быть в меру человека, чтобы не опуститься так низко, каким был я, не обязательно знать, что есть Бог. Я бы добавил, что Бог не нуждается, чтобы мы знали, что Он есть: Он и так есть. Для меня проблема Бога в следующем. Я не нуждаюсь в Нем, чтобы иметь мировоззрение. Я не нуждаюсь в Боге, чтобы заполнить прорехи в моем мировоззрении. Я обнаружил, что Он есть, и ничего не могу с этим поделать, так же, как когда обнаруживал научные факты. Для меня Он — факт, и потому Он имеет значение, Он играет роль, точно так же, как когда обнаруживаешь существование какого-то человека: жизнь меняется по сравнению с предыдущим моментом.

Почему Церковь не изменила мир?

М. Ласки: Можно ли попросить вас уточнить кое-что. Я сейчас выскажу спорное утверждение, но мне оно представляется веским. За последние пятьсот лет, с тех пор как наука освободилась от пут Церкви, она резко вырвалась вперед, так что теперь стало уже общим местом утверждение, что наше техническое, научное знание обогнало наше нравственное развитие. С другой стороны, у Церкви было две тысячи лет, чтобы развить нашу нравственность, если такова одна из функций Церкви. Но вы сказали, что можно прийти к этому осознанию реальной личности — как тут выразиться по-христиански? — к уважительному признанию существования всякого человека. Это влечет за собой, мне кажется, определенное отношение к человеку, которое является связующим звеном между верой в Бога и нравственностью. Обязательно ли существует связь между верой в Бога и нравственностью? Какова она? И поскольку Церковь за две тысячи лет как будто не сделала нас лучше — я бы скорее сказала, что за последние две тысячи лет светская мысль больше способствовала нашему совершенствованию, — можно ли сказать, что Церковь исполнила свое предназначение? Иными словами, насколько нравственность вытекает из веры в Бога? Почему Церковь не преуспела, не сделала нас высоконравственными существами?

Митр. Антоний: Я совершенно уверен, что за верой в Бога должна следовать нравственность, потому что, если мы считаем, что мир выстроен вокруг какого-то числа великих принципов, это должно отразиться на нашем поведении.

М. Ласки: Каковы эти великие принципы?

Митр. Антоний: Любовь, скажем… Любовь, справедливость.

М. Ласки: Потому что, встречаясь с Богом, вы испытываете любовь? Потому что Бог представляется Существом, полным любви и справедливости? Каково же место этих добродетелей при встрече с Богом?

Митр. Антоний: Позвольте мне ограничиться Евангелием, это будет легче, чем пытаться охватить более обширную область. Все Евангелие учит только любви. Тот факт, что мы не живем в его уровень, осуждает нас, но не лишает Евангелие истинности. Я готов признать, что и лично, и коллективно мы очень далеки от этого идеала. В чем я не так убеж­ден, так это в том, что вы сказали относительно секулярной мысли, потому что мне кажется, что по крайней мере западноевропейская секулярная мысль или секулярная мысль, развившаяся на основе западноевропейской культуры, глубоко пронизана Евангелием. Например, понятие ценности человеческой личности было внесено в древнее общество Евангелием, прежде такого понятия просто не существовало. И очень многое, что теперь стало всеми признанным общим местом, было ново в свое время, а теперь действует в обществе, словно дрожжи в тесте.

М. Ласки: В этом я совершенно согласна с вами. Я лишь хочу сказать, что за последние двести лет, по крайней мере с середины XVIII столетия, эти принципы, которые представляются мне венцом западной цивилизации, фактически перешли из рук религии в светские руки; и поскольку за этот период произошел (как мне кажется) большой нравственный скачок вперед, благодарить за это надо не церкви и синагоги.

Митр. Антоний: Меня поражает, что у верующих была и до сих пор есть злосчастная тенденция уходить от трудностей и проблем жизни в «благочестие» — в кавычках…

М. Ласки: Да. И я рада, что вы упомянули это.

Митр. Антоний: Это же очевидно! Гораздо легче удалиться в свою комнату и произнести: «О Господи, пошли хлеб голодающему!», чем что-то сделать в этом отношении. Я только что был в Америке и слушал чьи-то рассуждения о том, что он готов жизнь отдать для голодных и нуждающихся; я его просто спросил, почему он, завзятый курильщик, не пожертвует в их пользу стоимость пачки сигарет.

М. Ласки: А я предложу вам другой пример. Те из нас, у кого есть дети, кто много общается с молодежью, встречают людей, которые жаждут, чтобы в мире стало больше любви, но неспособны уделить любовь людям старшего поколения.

Митр. Антоний: Да, это тоже верно. Совершенно определенно мы уходим в мир безответственной молитвы, вместо того чтобы осознать, что, если я сказал Богу: «Вот нужда — помоги!», я не должен ждать откровения, а должен быть готов услышать внутри себя ответ Божий: «Ты заметил эту нужду — так пойди, займись ею». Так что в этом отношении мы оказались не на высоте, и это одна из причин, почему мы не исполнили своего призвания.

Религия лишает людей радости?


М. Ласки: Другая причина, как мне кажется, почему и вы, и светские филантропы не преуспели, в том, что мир отвергается вами, не только в том смысле, как говорили вы, что человек замыкается в себе и не творит посильное добро, но и в том, что он воспринимает мир, особенно городской мир сегодня, так, будто это ад, чертово колесо, его следует избегать. В религии нет радости, из нее ушло положительное удовлетворение жизнью. Обычные, общепринятые радости жизни, даже, скажем, удовольствие обладать чем-то, сидеть в своей маленькой крепости в окружении современного комфорта и играющих детей, мне представляется здоровым удовольствием. Но мне сдается, что серьезным людям, религиозным и безрелигиозным, подобные вещи, которыми мы, земные существа, от души наслаждаемся, всегда представлялись помехами на пути добродетельной жизни.

Митр. Антоний: Мне думается, они до известной степени правы. Нужно полностью владеть собой, чтобы не забыть самые свои глубины ради более поверхностного в себе. Легче быть поверхностным, чем глубоким, легче быть на этом уровне, чем взглянуть в лицо вещам, которые могут оказаться трагичными. Но, видите ли, беда в том, что мы пре­вратили такое отношение в ложную нравственную позицию, будто, если вы христианин, то должны быть суровы, почти мрачны, не должны смеяться…

М. Ласки: Или должны быть очень-очень просты, так просты и невинны, что реальности жизни представляются вам не имеющими значения.

Митр. Антоний: Да. Но если у вас есть подлинное видение вещей, если вы сознаете трагичность жизни, вы не можете наслаждаться жизнью безудержно. Радость — дело другое. Можно обладать глубоким чувством внутренней радости и душевного подъема, но мне кажется трудным делом наслаждаться внешними проявлениями жизни, не упуская из виду, что столько, столько людей страдают. Когда я зарабатывал на жизнь врачебной практикой, мы с матерью приняли решение никогда не тратить на себя больше, чем нам требовалось на кров и пищу, потому что мы считали (я до сих пор так думаю), что все потраченное сверх этого украдено у кого-то, чья нужда больше, чем наша. Это не омрачает существование, это приносит радость делиться, давать и принимать. Но у меня чувство, что, пока есть хоть один голодающий, излишек радости, излишек удобства — воровство.

М. Ласки: И тем не менее каждый человек так уязвим, трагичность так близка, опасность так вероятна, что, когда я вижу людей, скажем, на пляже, в состоянии избыточного счастья, мне думается: вот радость, вот небольшой запас счастья, радостный миг, который не может быть дурен.

Митр. Антоний: Я бы не сказал, что он дурен. Мне кажется, этот момент мог бы быть более глубок и постоянен. Одна из проблем современного человека в этом: у нас так много всего, что мы не умеем радоваться малому. Скажем, в те годы, когда моя жизнь была очень трудна, малейшая радость казалась чудом. Теперь мой уровень чуда повысился, мне требуется гораздо больше, чтобы оно показалось чудом.

М. Ласки: Да. Но порой люди вновь приходят к простоте через избыточность. С точки зрения морали у меня нет расхождения с тем, что вы говорите, но вопрос вот в чем: если доводить требования до такого уровня, то не осуждает ли это нас — всех, кто не столь аскетичен? (Это вопрос не только к вам.)

Митр. Антоний: Чувство вины всегда плохо, и виновность — нездоровое отношение к жизни. Она бесполезна. Она разрушительна и убивает самое сознание, что все возможно, что все можно выправить. Нет, я считаю чувство виновности дурным, но оно может стать вызовом и повести к большей радости. Например, если сказать: я не поступлю так, потому что могу иметь радость поделиться с кем-нибудь, вместо того чтобы, как паразит, хищнически, воспользоваться этим сам, — я не уменьшаю свою радость и у меня не возникает чувство виновности.

М. Ласки: Скажу лишь одно: если вы не правы, виновны, поступили не право, лучше уж нести это самому, чем перекладывать на других. Может быть, требуется понести собственную виновность и справиться с ней.

Митр. Антоний: Я думаю, что лучше оставить в покое слово «вина» и сделать что-то…

М. Ласки: Разумеется, что-то сделать, но не взваливать это на кого-то другого.

Митр. Антоний: Не вижу смысла возлагать это на кого-то другого, разве что этот человек готов — по доброму к вам отношению, по дружбе, по любви — назовите как хотите, по какой-то связи с вами, разделить с вами вашу проблему, ваше затруднение, разделить не ваше чувство вины, не ваше бедственное состояние, но то, как вы выбираетесь из него.

М. Ласки: Я взвалила на вас свои вопросы, и вы были очень великодушны, но я уверена, что не коснулась каких-то важных областей, которые вы хотели бы упомянуть. Я, вероятно, не дала вам достаточно возможности высказать то, что действительно имеет значение для вас…

Митр. Антоний: Нет, думаю, что разговор был очень интересный. В любом случае, невозможно охватить все. Если высказаться о Боге и о религии очень кратко, в двух предложениях, то вот каковы мои чувства. Бог — не Кто-то, в Ком я нуждаюсь, чтобы заполнить пустоту. Мне пришлось Его принять, потому что мой опыт жизни указывает, что Он есть, я не могу уйти от этого факта. А второе: вытекающие из этого нравственные нормы не являются обязанностями по отношению к Богу или к людям — я не люблю слово «обязанность», — а составляют творческую радость о Боге и благодарность Ему и людям, и это порождает благоговение: благоговейное поклонение Богу, благоговейное отношение к людям, благоговение перед жизнью. Я думаю, на практике, в жизни имеет значение это чувство благоговения, и радости, и вызова, которое позволит мне вырасти в полную меру.

Печатается с сокращениями. Названия глав даны редакцией. Благодарим издательство «Никея»
за помощь в подготовке публикации.

* Пер. с англ. Е. Майданович по изд.: «God and man». London: Darton, Longman and Todd, 1971.
Телеинтервью, вышедшее в эфир 5 и 12 июля 1970 г. Первая публ.: «Альфа и Омега». 2000, № 1

Митрополит Антоний Сурожский

Фома.Ru

19 июня 2014 г.

http://www.pravoslavie.ru/smi/71587.htm



Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3822412
11.01.15 21:51
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

ОБ ИМЕНАХ И АНГЕЛАХ. ДЕНЬ АРХИСТРАТИГА МИХАИЛА

Опубликовать анонс в Livejournal
«Никто как Бог» – в этом выразилось все знание великим Архангелом своего Бога. Он Его не описывает, он Его не объясняет – он встает и свидетельствует. В этом его приобщенность к сиянию Божества, и в этом мера, в которой он являет это сияние и открывает нам путь к тайне Господней своим словом и тем именем, которое выражает весь его непостижимый опыт непостижимого Бога.

Архангел Михаил, Византия, Синай, XII в. Хранится в алтаре базилики
Архангел Михаил, Византия, Синай, XII в. Хранится в алтаре базиликиЕсть место в книге Откровения, где тайнозритель Иоанн повествует нам, что когда придет время и мы все будем в Царстве Божием, то каждый получит имя таинственное, которое знает только Бог, дающий его, и познает тот, кто его получает. Это имя как бы содержит в себе всю тайну человека; этим именем сказано все о нем; этого имени никто не может знать, кроме Бога и получающего его, потому что оно определяет то единственное, неповторимое соотношение, которое существует между Богом и Его тварью – каждой, единственной для Него тварью.
Мы носим имена святых, которые прожили и осуществили на земле свое призвание; мы им посвящены, как храмы посвящаются тому или другому святому; и мы должны бы вдумываться и в значение его имени, и в ту личность святого, которая нам доступна из его жития. Ведь он не только является нашим молитвенником, заступником и защитником, но в какой-то мере и образом того, чем мы могли бы быть. Повторить ничью жизнь нельзя, но научиться от жизни того или другого человека, святого или даже грешного, жить более достойно себя и более достойно Бога – можно.

И вот сегодня мы празднуем честь и память Архистратига Михаила в окружении Ангелов Господних. Ангелы – это вестники; Ангел – это тот, кого Господь может послать с поручением и кто до конца, совершенно исполнит его. Может показаться странным, что целую группу тварей Господних мы называем именем, которое обозначает их должность, их служение, словно в них нет ничего другого. И на самом деле это так, и в этом их святость: очищенные, сияющие Божиим светом, по слову Григория Паламы и наших богослужебных книг, они являются вторыми светами, отблесками вечного света Божественного. В них нет той непрозрачности, той потемненности, которая позволяет нам называться именем, и это имя и есть определение нашего места перед лицом Божиим и нашего места в творении Господнем. Они – светы вторые. Что это значит?

Это значит, что некий божественный свет льется через них беспрепятственно, свободно, широкой рекой; но не просто как по пустому желобу, не только как через безжизненное стекло, а так, как льется, и искрится, и сияет, и множится свет, когда он падет на драгоценный камень, дойдет до его сердца и оттуда ответным сиянием бьет в стороны, озаряя, а порой и ослепляя своей красотой.

Это образ подлинной святости, и в этом отношении они действительно Ангелы, потому что мы их узнаем, переживаем только как сияние Божественного света, сияние не уменьшенное, не потемненное, но сияние приумноженное и радостотворное, приносящее жизнь, – а сущность их бытия и сущность их святости остаются тайной между ними и Богом, Который познает глубины Своей твари...

Но их личная святость явлена нам еще особо тем отдельным именем, которым каждый из них назван. Некоторые из этих имен вошли в Священное Писание, были открыты опыту Церкви и показывают нам, в чем их особая святость. Архистратиг Сил Небесных, которому посвящены многие среди нас здесь и многие в стране Российской, назван Михаилом. «Михаил» – слово еврейское, и оно значит «Никто как Бог»; и это слово выражает все стояние великого Архангела, когда Денница восстал против Бога, желая утвердить себя в некоторой, хотя бы тварной, обособленности и самостоятельности, и когда встал великий Архангел Михаил и произнес одно это слово, которое определило все для него: «Никто как Бог», и утвердило его в таком отношении с Богом, что сделало его хранителем врат райских. «Никто как Бог» – в этом выразилось все знание великим Архангелом своего Бога. Он Его не описывает, он Его не объясняет – он встает и свидетельствует. В этом его приобщенность к сиянию Божества, и в этом мера, в которой он являет это сияние и открывает нам путь к тайне Господней своим словом и тем именем, которое выражает весь его непостижимый опыт непостижимого Бога.

На иконах Архангел Михаил изображается в латах, с пламенеющим мечом в руке. Он попирает дракона, который знаменует собою зло; Архангел стоит во вратах рая, не давая войти в это святое и священное место тем, кто к этому не готов; и еще он изображается на тех вратах иконостаса, через которые духовенство выходит из алтаря: священник с Евангелием, на Великом Входе, или дьякон на ектении; и это те врата, через которые в литургическом, богослужебном порядке никто не входит во Святая Святых, в алтарь.

Другой Архангел, Гавриил, чье имя означает «Крепость Божия», изображается на тех вратах, через которые дьякон во время богослужения входит обратно в алтарь. Гавриил – тот, который возвещает нам, что дверь открыта, чтобы нам снова войти в присутствие Божие; что сила Божия явлена, что Бог победил и мы спасены. От Евангелиста Луки мы знаем, что Архангел Гавриил принес Захарии весть о рождении Иоанна Крестителя, он же возвестил Деве Марии, что Она обрела благодать у Бога и родит миру Спасителя; поэтому мы видим его на иконах с оливковой ветвью в руках – знаком примирения Бога с миром.

Об Архангеле Рафаиле мы читаем в книге Товита, как он сопутствовал сыну его Товии и исцелил Товита и его невестку, и имя его означает «Исцеление Божие»; и о других Архангелах и Ангелах говорит нам Священное Писание; и вера Церкви, опыт христианский говорят нам об Ангелах-хранителях.

О дне памяти святого, имя которого мы носим, мы говорим, что это «день нашего Ангела». И в каком-то смысле, в смысле нашего посвящения святому это верно; но с разными святыми людьми – как и с окружающими нас простыми людьми – общение у нас складывается по-разному: одни нам лично ближе, через молитву и через их житие, которому мы хотели бы подражать; другими мы восхищаемся как бы издали. С Ангелом же Хранителем отношения наши совсем иные: мы ему поручены, и он – Хранитель наш, независимо как бы от того, обращаемся ли мы к нему, помним ли вообще о нем или нет, – как наши мать и отец, с которыми у нас неразрушимая связь, что бы мы ни думали, как бы ни поступали по отношению к ним, как бы ни вели себя...

И еще: один человек на земле был назван вестником и Ангелом веры церковной: это Креститель Иоанн, и о нем мы читаем слова, именно подобные тому, что я сейчас говорил об Ангелах. О нем начало Евангелия от Марка говорит: Он – глас вопиющего в пустыне... Он глас, он – только звук Господня голоса, он – Ангел, потому что через него говорит Сам Бог, а сам он о себе говорит, что ему надо умаляться, чтобы в полную меру встал перед людьми образ Господень.

Это – путь на земле; мы должны малиться, умаляться, постепенно терять то, что кажется таким драгоценным, а на самом деле есть сгущенность нашего видимого естества. Мы должны постепенно делаться прозрачными, чтобы стать как бы невидимыми — как драгоценный камень невидим и обнаруживается только тем светом, который, ударяя в него, осиявает все вокруг. Тогда мы как будто теряем что-то из своего временного существа, но для того только, чтобы приобрести неотъемлемое познание Бога, единственное, которое каждый из нас, кто называет себя «я», может иметь и которое он может явить всем другим, потому что каждый из нас познает Бога единственным и неповторимым образом. Наш путь — от земли на Небо, от тяжелой нашей воплощенности в просветленность и прозрачность... Ангелом на земле является неложный свидетель — Иоанн Креститель, который на пути, и Тот, Кого Священное Писание называет «Великого Совета Ангел» — Бог, пришедший во плоти.

Вот те образы, те мысли, те думы из нашего почитания Ангелов, из нашей любви к ним, из нашего с ними общения в молитве и их заступления за нас, которые нам могут помочь найти путь нашей собственной души от земли на Небо, от собственной потемненности к совершенному просвещению. Молитвами святых Ангелов и Архангелов да даст нам Господь, отрешившись от себя, вольной волей, любовью к Богу, начать умаляться до того, чтобы полной мерой воссиял Сам Бог в каждом из нас. Аминь.

Митрополит Антоний Сурожский. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Проповеди.

Изд-во «Христианская жизнь» 2010 г
http://www.pravoslavie.ru/put/49927.htm


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3822410
11.01.15 21:29
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

«ДОБРО ИСПЫТЫВАЕТСЯ ТЕМ, ЧТО ОНО СТАЛКИВАЕТСЯ СО ЗЛОМ»
Митрополит Антоний Сурожский

4 августа 2003 года отошел ко Господу замечательный проповедник и миссионер митрополит Сурожский Антоний.
Представляем вашему вниманию одну из малоизвестных его бесед, состоявшуюся на английском радио в 1972 году. Оппонентом владыки стал британский журналист Анатолий Гольдберг (1910 –1982), агностик по вероисповеданию, родившийся в Риге и впоследствии эмигрировавший в Великобританию. Данная беседа вошла в новую книгу издательства «Никея» «Бог: да или нет? Беседы верующего с неверующими» и была любезно предоставлена порталу Православие.Ru для публикации.

— Митрополит Антоний, я знал людей, которые становились религиозными, потому что их мучил вопрос о возникновении зла; я также знал людей, которые разочаровались в религии по этой причине. Первые чувствовали или приходили к убеждению, что понятия добра и зла не могли возникнуть сами по себе, что их должна была создать высшая сила; зачем существует добро, им было, конечно, ясно, а на вопрос о том, почему и для чего существует зло, они надеялись получить ответ от религии. Вторые, те, кто разочаровался в религии, приходили к убеждению, что она не дает ответа на вопрос: как сочетать существование всемогущего Бога, олицетворяющего добро, справедливость, с тем, что творится на земле; не только в области человеческих взаимоотношений, но и в природе, где царят хаос, борьба и жестокость. Какой ответ даете Вы на этот вопрос?

— Это очень трудный вопрос в том отношении, что, действительно, можно из одинаковых предпосылок прийти или к вере, или к сомнению. Мне кажется, что христианин даст приблизительно такой ответ: Да, Бог всемогущ; но Он создал человека свободным, и эта свобода, конечно, несет с собой возможность и добра, и зла; возможность отклонения от закона жизни или, наоборот, участия в этом законе жизни. И вот этот вопрос свободы является центральным, мне кажется, для проблемы добра и зла. Если бы Бог создал человека не способным на отклонения, человек был бы также неспособен ни на что положительное. Скажем, любовь немыслима иначе как в категориях свободы; нельзя себя отдать, когда нельзя отказать в самоотдаче; нельзя человека любить, если это чисто механическое соотношение; если бы не было свободы отказа, отречения, если не было бы, в конечном итоге, возможности зла, то любовь была бы просто силой притяжения, силой, связующей все единицы, но никак не создающей между ними нравственное соотношение.

— Почему? Означает ли это, что зло существует для того, чтобы выделить добро, в качестве контраста?

— Нет, я не думаю, что оно существует для этого; но где есть возможность одного, неминуемо встает возможность другого. Конечно, если бы мы были просто такие совершенные существа, которые не способны сделать ошибочный выбор, зло было бы исчерпано; но как возможность оно все равно бы существовало.

— А допускаете ли Вы, что Бог, всемогущий Бог заботится о людях, следит за судьбами человечества, помогает людям, следит за тем, чтобы на земле зло не восторжествовало?

— Да; в этом я глубоко убежден; и опять-таки, с моей христианской точки зрения мне Бог представляется именно не безответственным Богом, Который человека создал, одарил его этой ужасной свободой, которая может все разорить и все разрушить, а потом —употребляя образы Ивана Карамазова — «ждет» где-то в конце времен момента, когда Он его будет судить и засудит за то, что человек не так пользовался данной ему свободой. Таким Бог мне не представляется. Мне представляется Бог ответственный, Бог, Который создал человека и жизнь, но Который не только ждет в конце момента итогов. И самый предел этой ответственности, которую Бог берет за жизнь и за Свои поступки, за Свой творческий акт, это Воплощение, это то, что Бог делается Человеком, входит в историю и до конца погружается в ее трагизм, и где-то разрешает этот трагизм.

— Как, где Он разрешает этот трагизм?

— Он его не разрешает внешне, в том отношении, что на земле смерть, болезнь, страдание продолжают косить людей. Но отношение человека к человеку может стать глубоко иным; отношение к собственному страданию может быть совершенно иным; отношение к страданию другого опять-таки глубоко изменяется от этого.

— Значит, Вы определенно, как христианин, отрицаете тезис Вольтера, который примерно исходил из того, что Бог создал человека, снабдил его всем необходимым, в первую очередь разумом, и затем счел Свою задачу выполненной: если люди будут руководствоваться разумом, то все будет хорошо, если нет — то это их дело. Потому что это, по существу, довольно логичное объяснение; но Вы, судя по тому, что Вы только что сказали, это категорически отрицаете.

— Да, такого Бога я просто не могу себе представить, потому что это был бы до того нравственно безответственный поступок, просто безнравственный поступок, который был бы, в конечном итоге, основанием и причиной всего зла; и безответственный, злой поступок, потому что — по какому праву такой Бог нас создает, нам же на горе, когда Ему от этого ничего не будет, да еще вдобавок будет когда-то где-то нас судить? Какой же это Бог?

— Вольтер не говорил, что Бог будет судить; он просто говорил, что Бог наделил человека всем необходимым, что Бог создал изумительный механизм, структуру человека, а главное — разум; почему же это безответственно, почему это было бы преступно?

— Анатолий Максимович, если бы этот Бог создал такой замечательный механизм, то этот механизм не испортился бы так безнадежно; тогда, значит, Бог, Который строит этот механизм, просто ужасно плохой механик, никуда не годный. Если такой у нас Бог, Который даже механизм приличный создать не может, то, право, не о чем говорить.


Антоний Сурожский, митрополит. Бог: да или нет? М.: Никея, 2013.
Антоний Сурожский, митрополит. Бог: да или нет? М.: Никея, 2013.— Но как Вы объясняете себе тот факт, что Бог, с одной стороны, заботится о людях, а с другой стороны, на протяжении существования всего человечества несправедливость в основном торжествовала над справедливостью? Сперва это объясняли тем, что когда человеку приходится плохо, он в этом виноват сам, значит, это наказание за какие-то его грехи. Затем это, по-видимому, людей больше не удовлетворяло, и тогда начали говорить о том, что Бог испытывает человека, что Он испытывает веру человека — это, конечно, Иов; а когда уже это больше не удовлетворяло, то пришло христианство, которое стало убеждать людей, что страдание — это нечто возвышенное. Вы согласны с такой несколько упрощенной характеристикой развития человеческой мысли в этом направлении?
— Я согласен; только те объяснения, которые Вы отодвигаете в прошлое как изжитые, я не до конца вижу изжитыми. Очень много зла, страдания, муки человеческой происходит от греха, просто от греха в том смысле, что если человек зол, он причиняет зло и страдание и, кроме того, он себя уродует, он сам делается жутким и перестает быть человеком.

— Но это совершенно ясно; речь идет о том, что несправедливость торжествует над справедливостью, другими словами, что плохо приходится тем, которые не являются уж такими страшными грешниками, а может быть, даже и праведны.

— Я думаю, что справедливость в этом смысле была бы очень непривлекательна; если бы счастье, благополучие было немедленной наградой за добро, то добро как нравственная категория было бы обесценено; это был бы чистый расчет. Я думаю, что добро именно тогда делается добром, когда человек может устоять против несправедливости, против неправды, против страдания и все равно не отречься от своего добра, от того, что кажется ему — или объективно является — добром. Если, скажем, человек щедр и бывает обманут, и, попробовав раз-другой быть щедрым, приходит к заключению, что этого не стоит делать, то щедрость его довольно бедная. Вопрос в том, какова его отзывчивость. И во всех отношениях мне кажется, что добро именно испытывается, поддается пробе тем, что оно сталкивается со злом. Я не говорю, что это хорошо по существу; но, несомненно, человек вырастает в совершенно новое измерение, совершенно новое величие, когда он способен встретиться лицом к лицу со страданием, с ненавистью, с горем, с ужасами войны и остаться до конца человечным, и еще вырасти в большую меру, скажем, сострадания, понимания, мужества, способности себя отдать и собой пожертвовать.

— Это все-таки несколько сложный процесс. Я совершенно согласен, что конечный результат является желательным, но процесс его достижения очень сложный, это очень трудный путь; и как-то трудно себе представить, что этого нельзя было бы достичь проще. Но скажите: заботится ли Бог о судьбах человечества? Если да, то как Вы объясняете себе такое чудовищное явление, как, например, Гитлер, которое я лично считаю совершенно исключительным явлением, потому что в этом случае даже не было сделано попытки оправдать злодеяния какими-то высшими, мнимыми этическими соображениями, а было сказано просто и ясно: мы хотим творить зло. Как Вы объясняете возникновение такого явления, если Вы исходите из того, что Бог заботится о судьбах человечества?

— Во-первых, да, я убежден, что Бог заботится о судьбах человечества. Во-вторых, я думаю, что если есть свобода в человеке, которая Богом ему дана, Бог уже не имеет права стать на пути и эту свободу изничтожить. В конечном итоге получилось бы так: Бог вас делает свободными; в тот момент, когда вы этой свободой пользуетесь не так, как Ему нравится, Он бы вас приплюснул — и вас бы не стало. И получилось бы, что, может быть, на земле было бы меньше зла, то есть злодеев меньше было бы, Гитлера бы не было, того не было, сего не было, — а в конечном итоге самый злодей из злодеев оказался бы этот Бог, Который дает мне свободу, а в тот момент, когда я ошибаюсь на своем пути или схожу с него по какому-то безумию, Он же меня убивает за нее, уничтожает. Нравственная проблема оказалась бы, я бы сказал, еще хуже первой... И представляете себе тогда жизнь человека? Он бы жил, зная, что если он поступит нехорошо, Бог его уничтожит. Следующая стадия: так как Бог знает и может предвидеть вещи, то как только у вас зародится злая мысль, Бог может вас уничтожить. Это же хуже концентрационного лагеря! Мы жили бы просто под дамокловым мечом все время: дескать, вот убьет — не убьет, убьет — не убьет... Спасибо за такого Бога!

— Повторите...

— Если Бог действительно сделал человека свободным, то есть способным ответственно принимать решения, которые отзываются в жизни поступками, то Бог уже не имеет права в эту свободу вторгаться насильно. Он может войти в жизнь, но — на равных правах; вот как Христос стал Человеком и от этого умер на кресте: да, это я понимаю. Если же Он вторгался бы в жизнь в качестве Бога, то есть со всем Своим всемогуществом, всеведением и т. д., получилось бы так, что земной злодей, который Богом же одарен свободой, в тот момент, когда он ошибочно, не так пользуется этой свободой, стал бы жертвой Божественного гнева, то есть он был бы просто изничтожен, убит. А еще хуже: человек только успел задумать какой-нибудь неправый поступок — Бог его тут же уничтожил бы, потому что Бог знает, что в будущем случится. И все человечество жило бы, одаренное этой проклятой свободой, под вечным страхом: ой, промелькнула злая мысль — сейчас кара придет на меня... Ой, мне захотелось чего-то не того – что сейчас будет?... Это был бы чудовище, а не Бог, Он был бы из злодеев злодей.

— К чему же тогда сводится Божественное вмешательство в судьбы людей?

— Во-первых, к тому, что Бог в человека заложил закон жизни, то есть устремленность ко всему тому, что есть полнота торжествующей жизни, полнота торжествующей любви. Во-вторых, к тому, что Он дал человеку сознание добра и зла, — мы его не выдумали, это не чисто социологическое явление, потому что социологические формы меняются без конца, а понятие добра и зла везде проходит красной нитью.

— С этим я совершенно согласен.

— Дальше: Бог через людей, Ему верных, которые Его знают опытно, молитвенно и жизненно, Свое слово говорил, указывал нравственные мерки, указывал нравственные пути. Потому что совесть человека — вещь относительная, более или менее ясная, колеблющаяся, Он дал человеку закон; Он дал человеку правила жизни. И главное, Сам Бог вошел в историю воплощением Иисуса Христа, стал Человеком и нам на деле показал, что можно пройти через весь ужас жизни, страдания и никогда не заколебаться ни в любви, ни в правде, ни в чистоте; и что такой человек — пусть он будет исторически уничтожен, разбит — не побежден. Он достиг полной меры своего человечества — а это, действительно, победа над злом гораздо большая, чем если бы просто зла не было.

— Это поднимает целый ряд вопросов, о которых я надеюсь поговорить в следующий раз.

Митрополит Антоний Сурожский

http://www.pravoslavie.ru/put/63246.htm


Андрей - Рыбак
Андрей - Рыбак

православный христианин
совет форума

Удерживающий

Тема: #99282
Сообщение: #3821726
04.01.15 09:53
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Спаси Бог, Павел, не читал эту тему ранее

Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3821717
03.01.15 22:44
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Вот - еще одно воспоминание Кирилла Соколова о владыке Антонии, о его сочувствии.

В 1975 году, когда наша вторая дочь родилась мертвой, он приехал в Ньюкастл служить панихиду. Видимо, на мою фразу «Зачем приехал, можно бы и не приезжать» ответил: Даже если бы вы не хотели, я все равно приехал бы.

http://www.mitras.ru/memory/sokolov.htm#[5]_


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3821716
03.01.15 22:37
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

В Англии
В Дареме было собрание общества Альбана и Сергия. Здесь встречались протестанты и православные. Владыка занимал там какое-то из руководящих мест. Он обещал приехать и не приехал, я спросил: «Почему?» — Сначала я очень интересовался обществом. Интерес пропал, когда я увидел, что обе стороны говорят друг другу комплименты и не сосредотачиваются на расхождениях, т.е. не интересно.
Одно время он очень много встречался с людьми. Я как-то спросил: как ему это технически удается: так много встреч. Он ответил, что он устроил это по принципу шкафа: когда открывает один ящик, другие закрывает.
Когда в 1974 году мы приехали в Англию, около полутора лет я чувствовал себя в пустоте, и что моя работа, скорее всего, никому не нужна, да и я сам, пожалуй, только семье. Я рассказывал Владыке об этом. В начале моего служения в Англии ситуация мне казалась очень трудной, для себя я тогда решил — сеять на камне. Мое дело сеять. Приблизительно в это же время меня охватила глубокая ностальгия. Я спросил об этом Владыку. От ответил: Ностальгия никогда не проходит.

Рассказ о человеке, бросившемся с моста. Раскаяние. Не помню, по какому поводу рассказывал о человеке, покончившем с собой (бросившемся с моста). Вдова молила простить самоубийцу. Во сне явился ангел, сказавший: Он раскаялся, пока летел. Какой же силы было раскаяние.
Об изобразительном искусстве говорил, что у иконописцев был закон ничего не выдумывать, ничего не копировать. Я повторил это Аверинцеву, он ответил, что такого правила он не знает. Так или иначе, это очень хорошо.
Дорасти в меру себя. До себя.
Об о. Джоне. Наконец я нашел, кто будет после меня.
О пении в церкви. Мне не важна мелодия, мне нужно, чтобы каждый слышал мысль, слово.

http://www.mitras.ru/memory/sokolov.htm


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3821711
03.01.15 22:11
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

У него был один взгляд, который я не встречал ни у кого. Это со мной случилось дважды. В 1972 году у меня на руках умер отец. Потом, несколько месяцев я был как каменный и не мог плакать. Осенью приехал Владыка. Мы искали его весь день. Утром мы попали к нему в номер и меня как прорвало. Я плакал, и не мог остановиться. И тогда, он смотрел, как будто хотел выпить из меня все горе. Когда в 1981 году умерла в Москве моя мама, такого взгляда я не встречал никогда. По маме он служил панихиду. Потом сказал: Я чувствую, что она сейчас с нами. Я чувствовал то же и не удивился.

http://www.mitras.ru/memory/sokolov.htm


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3821710
03.01.15 22:11
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

КИРИЛЛ КОНСТАНТИНОВИЧ СОКОЛОВ
О ВЛАДЫКЕ АНТОНИИ (СУРОЖСКОМ) [1]

В 1962 году Владыка Антоний крестил мою невесту Аврил Пайман. Я не очень разбирался в конфессиях, но думал, что лучше для нас обоих принадлежать одной церкви в стране, где она намеревалась жить. [2]
В 1965 году Владыка приехал в Москву. Дики очень хотелось, чтобы мы встретились. Приехали мы к нему в гостиницу «Украина». Номера, естественно, прослушивались, что нервировало. Разговора я не помню, но общее направление было, как будто я глотал очень чистый весенний воздух у открытого окна. Его ответы были насущными и нужными мне и нашему времени.
Мне приходилось встречаться с духовенством и раньше. Священник отец Орест был другом моей мамы. Были и другие. Ответы церкви были консервативны и не удовлетворяли. Думаю, что это вызвано изоляцией, в которой церковь находилась в СССР и, отчасти, консерватизмом самой церкви. Во всяком случае, представить московского священника, играющего в волейбол, как это делал Владыка, с прихожанами, невозможно.
Правда, в вопросах религии был я в то время порядочным щенком, только прочитавшим Камю и Шестова. Я встречался с Владыкой, когда он приезжал в Москву из Англии, куда мы переехали в 1974 году. Кажется, он серьезно меня принимал как художника, но главное, как я сейчас понимаю, ему было важно установить направление моего движения во времени.
Жизнь он воспринимал как трагедию. Он любил Достоевского и Блока. И это восприятие жизни было близко мне. Когда я показал ему гравюры к произведениям Блока, он выбрал «Смерть». Большей частью, я задавал ему вопросы и он отвечал. Ниже я даю ответы или фрагменты разговоров, которые я помню. Это не запись с магнитофонной ленты, так что стиля я передать не смогу, за смысл ручаюсь. [3] Я не могу также датировать эти отрывки, хотя постараюсь расположить их хронологически.
В Москве
Меня поразило его знание современной мысли (Шестов, Бердяев, Зеньковский).
С 1965 года много раз встречался с Владыкой. Я думаю, что он находил ответы на вопросы, которые ставил XX век. Он всегда видел реальных людей, без украшений.
О Сартре. Он смотрит на себя, и от этого его тошнит. Он об этом пишет.
В разные годы я спрашивал его о книгах. Он или отрицательно или сдержанно отзывался о Флоренском, о Карташове, скорее сдержанно. Наконец, я добрался до Флоровского. – Вот это дело.
Однажды, когда я в очередной раз пришел к нему с вопросами, он дал мне Евгения Трубецкого «Смысл жизни», и тогда же рассказал, что пронес эту книгу через всю войну. Я прочел и, вместо того, чтобы отдать ее, вернул новое издание. С моей стороны это было свинство. Во время пожара у нас в доме книга эта полусгорела.
Потом, очень положительно относился к Камю.
О Распятии. «Владыка, что можно просить в молитве?» — Просить можно все, только все время надо знать, что ты просишь у человека, висящего на кресте.
Не знаю, было ли это с другим, но мне он предложил определить на Страстной неделе свое место. И мне показалось, что если я приму сторону Христа, это будет грозить окупацией моей страны, и нашел себя я в кричащей толпе. [4] Тогда он сказал: «Ты – хороший человек». Не понимаю.
О смерти он говорил много и видел много смертей. Мне кажется, это у него была главная тема. Однажды рассказывал, как сидел у постели умершего и чувствовал, как от него отлетают бесы и просветляется лицо умершего. «Когда», — спросил, — «ты их видел?». — Их видеть нельзя, это духи. Очень жестко.
Не помню повода. В алтаре я всегда за Иуду молюсь.
В Москве на встрече с председателем совета по делам религии. Тот: «Когда Вы кончите нас ругать?» Ответ: Когда Вы кончите нас преследовать?
Глядя из окна гостиницы «Россия» на плакат, что-то вроде «Народ и партия едины»: Ведь это все от комплекса неполноценности.

http://www.mitras.ru/memory/sokolov.htm


Анна Верба

православный христианин

Тема: #99282
Сообщение: #3821095
26.12.14 20:52
Ответ автору темы | Брат Павлушка православный христианинНе показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Еще из той же статьи.

Ирина Яновна: Знаете, он на беду всегда находил время. Чтобы помочь кому-то в беде, даже мог не пойти в храм на важное богослужение. Я знаю конкретные случаи.

Бог человеку верит
Владимир Борисович: Однажды владыка должен был установить у себя автоответчик. Ведь не откликаться на телефонные звонки, которых было просто великое множество, нельзя, а это мешало общению. В том числе с теми, кто приехал издалека, из-за границы, например.
Да и средств не было в приходе, секретаря, водителя и проч. Откуда взять? Прихожане, имеющие автомобиль и могли оторваться от работы, возили владыку. Да и мне иногда доводилось подвезти его, скажем, на конференцию. И всегда пути он что-то рассказывал. Жаль, что за рулем сложно что-то запомнить. Только общий настрой помнится.

Чаще это были случаи из жизни. Причем увиденные так, как только человек мудрый и наделенный чувством юмора, может увидеть. Владыка Антоний наполнял эти истории каким-то духовным содержанием и, вместе с тем так, что хотелось именно радостно посмеяться над каким-то случаем.
Ирина Яновна: Одна из тем, которые мы обсуждали с владыкой очень долго и подробно в передачах по Би-Би-Си ещё в 60-десятые годы, была вера Бога в человека. Он очень много об этом говорил, приводя примеры. Я хочу сказать, что он сам верил в людей.
И был чрезвычайно требовательным к тем, кто, как он считал, может справиться с заданием. Но это всегда было как бы честью. И если бы не вот эта сила, доверие, заставлявшие человека выкладываться полностью, он бы никогда не смог ничего создать.
Глядя на наше духовенство, на тех, кто активен в церковной жизни, видишь, что на людей он не только примером, но и этим любовным и очень требовательным доверием сильно воздействовал.

Каждая встреча — исповедь
прот. Александр: Если говорить о владыке Антонии, как о духовнике. Вероятно, Вы исповедовались ему много раз и свои внутренние духовные проблемы обсуждали. Как он раскрывался? Вы говорили, что он был чрезвычайно внимательный, всё время сосредоточенный на человеке, с которым в данный момент общался. Что ещё в таком роде можно сказать?
Владимир Борисович: Возможно, тут уместно сказать об эффекте контраста. Приходилось исповедоваться не только владыке Антонию. К сожалению, часто этот процесс принимает по инициативе священника чисто формальный характер. У владыки не допускалось формального подхода — перечисления грехов или что-нибудь такое.
Он умел внимательно слушать и вникать в суть покаяния, или раскрыть, что покаяния-то нет, что ты не каешься. Этого я больше ни у кого не встречал.

прот. Александр: По времени он уделял много исповеди? В те моменты, когда у него были силы, возможность…
Владимир Борисович: Когда владыка Антоний был моложе и были силы время — да. Но наступил момент, когда он не мог исповедовать, и священники собора могли взять этот процесс на себя.
Ирина Яновна: В некоторых случаях и когда у него была возможность, он предлагал человеку прийти на длительную исповедь. Домой или в храм. И там не формально, а хорошо разобравшись — в чём каешься и каешься ли — принимал исповедь.
Я сама никогда не имела такой возможности, но знаю людей, которые целый день с ним проводили, исповедуясь с его помощью. На вопрос, каким он был духовником, я бы ответила так: каждая встреча с глазу на глаз с ним это была фактически исповедь. Он говорил: «Мы с тобой сейчас войдём в вечность и посмотрим, что происходит».
Именно выверка жизни и отбрасывание того, что мешает идти по тому пути, который тебе предназначен. И, в общем, он не так много говорил, как направлял твои мысли, заставлял тебя самого разбираться. И одно я точно могу сказать, что он немедленно пресекал любые попытки какими бы то ни было мирскими мерками что-то мерить. Всё: как ты на себя смотришь, на действия окружения — всё с точки именно Бога, вечности.
Я помню разговор, скажем, о справедливости. Обижен был человек, обижена я была судьбой, тем-сем несправедливо. Ну, как он на меня налетел: «Справедливости ты хочешь? Ты хочешь, чтобы на Страшном суде тебя Господь по справедливости судил или по милости?» И все встало на свои места, всё видишь уже совершенно иными глазами. «Ну, хорошо. Если мирские к тебе несправедливы — в суд подавай или что! Это ничего общего с духовной жизнью не имеет, с Богом — не имеет, с душой твоей — не имеет. Давай будем говорить о главном».
Вот это был у него, не знаю, приём — не приём, но это его суть была. Он жил в вечности, и соприкасаясь с ним, если очень стараться, иногда можно было тоже прикоснуться к вечности и себя в ней как-то увидеть, это было необычайно…


Источник: http://www.pravmir.ru/on-vsegda-naxodil-vremya-chtoby-pomoch-v-bede-vospominaniya-o-mitropolite-surozhskom-antonii/#ixzz3N1l8K6Ug


Страницы: 1 | 2 | >>

Помогите пожалуйста! Помогите пожалуйста!

Стихи 1540

Наивысшее искусство

14 февраля 2025 в 09:52Владимир Лучит
НАИВЫСШЕЕ ИСКУССТВО Немало в жизни трудных вех, Вех путеводных – дней от рани. От прочных навыков и знаний Зависит в действиях успех... Их опыту учись у тех, Кто преуспел в духовной брани: Средь ... читать далее »

Интересно 556

Цифровые Маугли или алгоритмы вместо мыслей.

13 февраля 2025 в 10:19Андрей Рыбак
Ирина Константиновна Мухина Цифровые Маугли или алгоритмы вместо мыслей. (И. Мухина) 12.02.2025 Бета поколение это дети рожденные с 2025г. Что их ждет и как вырастить ребёнка, который не продаст ... читать далее »

Поиск Святой Руси 428

Почему Бог не спасает нас без нас

12 февраля 2025 в 09:54Андрей Рыбак
Почему Бог не спасает нас без нас Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь! Святителей Василия, Григория и Иоанна Все Святые Апостолы: Андрее, Иоанне, Матфее, Марко, Луко, Павле; святители: ... читать далее »

Здоровье 475

Где брать витамины из продуктов

9 февраля 2025 в 19:53Андрей Рыбак
Где брать витамины из продуктов Где брать витамины из продуктов читать далее »

Духовное 1100

Сильным словом описывает душевную смерть человека св. Макарий Великий.

8 февраля 2025 в 22:50Андрей Рыбак
преподобный Макарий Великий, Египетский Сильным словом описывает душевную смерть человека св. Макарий Великий. Он говорит: "Поелику человек в преслушании умер страшною смертию и принял клятву на ... читать далее »

Спорт - Экстрим 279

НЭС "Академик Федоров" встретил Фёдора Конюхова в Южной Атлантике!

7 февраля 2025 в 20:32Андрей Рыбак
Отец Федор Конюхов в Атлантике 45 градус Отец Федор Конюхов в Атлантике 45 градус Отец Федор Конюхов в Атлантике 45 градус съемка от членов команды судна «Академик Фёдоров». НЭС "Академик Федоров" ... читать далее »

SOS! 540

Что означают буквы слова ковид 19

6 февраля 2025 в 20:06Андрей Рыбак
Что означает COVID 19 Что означают буквы слова ковид 19 читать далее »

Еда 443

Пышные оладии на воде, как в детском саду

4 февраля 2025 в 17:18Андрей Рыбак
Пышные оладии на воде, как в детском саду Вкусные и воздушные. Рецепт пышных оладий на воде, как в детском саду Все, кто в детстве посещал детский сад, вспоминает, как смаковали пышные оладьи с ... читать далее »

Предание 461

Рождество в румынской тюрьме во время гонений за веру

30 января 2025 в 18:21Андрей Рыбак
покаяние Рождество в румынской тюрьме во время гонений за веру «В тюрьме я тяжело заболел. Туберкулёз поразил всю поверхность обоих лёгких, затронул четыре позвонка и распространился на кишечник. У ... читать далее »

Литература 424

“Давaй дружить!”

29 января 2025 в 20:23Андрей Рыбак
Погост “Давaй дружить!” Умep Леха-дурaк. В последнее вpeмя он xодил в нaш храм, и мы чaсто встрeчались. Больше всего я боялась, что Лёха меня узнаeт. В тoт дeнь я его yзнала сразу. Хотя он очень ... читать далее »

Океанская гребля

13 февраля 2025 г. Индийский океан

13 февраля 2025 г. Индийский океан Фёдор Конюхов проходит очередной шторм, но уже в Индийском океане. Вообще погода в южных широтах (все, что южнее 40 градуса по широте) определяется циклонами. С ... читать далее »

Парусный спорт

12 февраля знаковая дата для нашей команды. 15 лет назад на макси-яхте  Алые Паруса  мы прошли мыс Горн.

12 февраля знаковая дата для нашей команды. 15 лет назад на макси-яхте  Алые Паруса  мы прошли мыс Горн. Стартовали из Окленда (Новая Зеландия) и за 20 дней дошли до мыса Горн, а финишировали на ... читать далее »

Эсхатология 759

Трамп, Нетаньяху и Маск – апостолы антихриста

13 февраля 2025 в 14:36Александр В.А.
Трамп и Нетаньяжу Дональд Трамп - ставленник сатанинских сил. Зять - член сатанинской иудейской секты хабад, дочь приняла иудаизм, и, скорее всего, в той же секте. Цель хабада - привести в мир ... читать далее »

Высказывания 714

Никогда не видел я, чтобы совершилось исправление с помощью гнева

12 февраля 2025 в 16:17Андрей Рыбак
старец Иосиф Исихаст Никогда не видел я, чтобы совершилось исправление с помощью гнева, но всегда — с помощью любви. Возьми пример с самого себя: когда ты становишься кротким? От оскорблений? Или ... читать далее »

Память 413

Отцы пустынники и жены непорочны…

11 февраля 2025 в 19:18Андрей Рыбак
Александр Сергеевич Пушкин В этот день, в 1837 году закатилось солнце русской поэзии. Отошёл ко Господу Александр Сергеевич Пушкин. Именно в этот день празднуется память преподобного Ефрема Сирина, ... читать далее »

Притчи 300

Притча о взгляде на жизнь

9 февраля 2025 в 16:07Андрей Рыбак
Притча о взгляде на жизнь Притча о взгляде на жизнь Жена одного бедного мужчины готовила масло, а он потом продавал его в местную бакалею. Женщина придавала маслу форму круга, вес которого составлял ... читать далее »

Выживание. 328

Ушедшие в горы. Как живут отшельники в России | СИБИРИАДА

8 февраля 2025 в 22:35Андрей Рыбак
Красивейшие дороги Горного Алтая. Ушедшие в горы. Как живут отшельники в России | СИБИРИАДА Этого поселения нет на картах. Добраться сюда можно только на вездеходе или по зимнику. Более двадцати лет ... читать далее »

История 577

Сдача СССР открыла ящик Пандоры.

7 февраля 2025 в 13:34Андрей Рыбак
Флаг СССР Сдача СССР открыла ящик Пандоры. Меня всегда интересовал вопрос КАК и ПОЧЕМУ моя страна (СССР) из второй экономики мира превратилась в развивающуюся, отсталую страну (РФ)? И какое будущее ... читать далее »

Документы 242

Бланк заявления отказа от цифрового рубля

5 февраля 2025 в 21:43Андрей Рыбак
Цифровой рубль создает настоящую «чёрную дыру» для бесконтрольного вывода любых активов важных людей из Российской Федерации. Бланк заявления отказа от цифрового рубля Бланк заявления отказа от ... читать далее »

Общий 1423

мРНК «вакцина» содержит начертание (печать) антихриста (схиархим. Власий, монах Элпидий)

3 февраля 2025 в 20:32Александр В.А.
Падение во ад поклоняющихся зверю и образу его, и принимающих начертание имени его Схиархимандрит Власий /1/ Через несколько дней после своей смерти до 40-го дня в ноябре 2021 года схиархимандрит ... читать далее »

Песни 129

Стою в тиши на полустанке... Песня в душу

30 января 2025 в 09:02Виктор Шамонин
Стою в тиши на полустанке, Перед глазами чудный бор, Горят в проплешинах горянки, И дышит нежностью простор, Бежит тропинка к деревеньке, Клубит сирени белый дым, В руке моей землицы жменька, Так ... читать далее »

Разное 1248

Что это такое. Кто то просветит?

29 января 2025 в 19:28Андрей Рыбак
Что это такое. Кто то просветит? Что это? читать далее »

Автомотоспорт

МЛАЭ 2015 5000 км вдоль Родины

МЛАЭ 2015 5000 км вдоль Родины  МЛАЭ-2015. 5000 километров вдоль Родины  Фильм о прибрежной части экспедиции 2015-го года. Выехав 4-го апреля 2015-го года из Чукотского посёлка Энурмино, команда ... читать далее »

Альпинизм

Восхождение на Эльбрус с запада

Восхождение на Эльбрус с запада Фильм о нашем восхождении на Эльбрус с запада в августе 2022 года. С западной стороны, по западному склону, через жандарм Утюг. читать далее »

Календарь 4176

14 февраля - день памяти преподобного Петра Галатийского, Молчальника (ок. 429).

13 февраля 2025 в 11:30Андрей Рыбак
14 февраля - день памяти преподобного Петра Галатийского, Молчальника (ок. 429). 14 февраля - день памяти преподобного Петра Галатийского, Молчальника (ок. 429). Современник и друг преподобного ... читать далее »

Афон 251

"Афонские истории. Отец Иннокентий"

12 февраля 2025 в 13:13Андрей Рыбак
Отец Иннокентий "Афонские истории. Отец Иннокентий" 0:00 Вступление 3:12 О любви 17:33 Рассказы о войне (1941-1945гг) 26:15 Отношение к немцам 28:57 Отношение к животным 35:40 Терпение болезни 46:00 ... читать далее »

Семья 152

Развратить, чтобы уничтожить

11 февраля 2025 в 12:34Андрей Рыбак
Русские девушки бились за свою честь ТЕХНОЛОГИЯ ВЫРОЖДЕНИЯ: РАЗВРАТИТЬ, ЧТОБЫ УНИЧТОЖИТЬ — Отец Ипполит, а почему в России люди, особенно мужчины, так мало живут? — задавали старцу горький ... читать далее »

Путешествия 336

Там где рождаются реки. Премьера фильм, 2025

9 февраля 2025 в 12:32Андрей Рыбак
заповедник «Кузнецкий Алатау» Там где рождаются реки. Премьера фильм, 2025 Фильм о роли заповедной территории Кузнецкого Алатау в сохранении уникальной девственной природы Юга Сибири. Производство: ... читать далее »

Воины 398

105 лет назад- 7 февраля 1920 г. Иркутским Ревкомом адмирал А.В. Колчак был расстрелян без суда на берегу притока Ангары

8 февраля 2025 в 14:02Андрей Рыбак
105 лет назад- 7 февраля 1920 г. Иркутским Ревкомом адмирал А.В. Колчак был расстрелян без суда на берегу притока Ангары 105 лет назад- 7 февраля 1920 г. Иркутским Ревкомом адмирал А.В. Колчак был ... читать далее »

Технологии 343

Будем дальше греть воздух?

6 февраля 2025 в 22:32Андрей Рыбак
Будем дальше греть воздух? ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ГОРИЗОНТЫ Для американского сегмента Искусственного интеллекта требуется 300(ГВт) мощности э/ энергии, -это огромная цифра. Средняя Атомная станция ... читать далее »

Любовь 183

Когда вы достигнете конца вашей жизни, единственное, что будет иметь какое-то значение, – это та любовь

5 февраля 2025 в 18:49Андрей Рыбак
Богородица Когда вы достигнете конца вашей жизни, единственное, что будет иметь какое-то значение, – это та любовь, которую вы отдали и получили. В своем путешествии в следующий мир, единственное, ... читать далее »

Церковь 739

Обвешаны четками, а сами не ведают, что творят… Афоризмы старца Симона (Безкровного)

30 января 2025 в 23:36Андрей Рыбак
иеромонах Симон (Безкровный) или Симеон Афонский Обвешаны четками, а сами не ведают, что творят… Афоризмы старца Симона (Безкровного) читать далее »

Детям 614

Про медведя-простачка Сказка в стихах

30 января 2025 в 08:57Виктор Шамонин
Старым стал медведь совсем, Он теперь в обузу всем. День-деньской медведь рычит, День-деньской медведь ворчит, На охоту не сходить, Как ему теперь прожить?! Так и жил он, и худел, Мясо он во сне лишь ... читать далее »

Мир 360

Итоги 2024 года с митрополитом Нижегородским и Арзамасским Георгием

29 января 2025 в 10:54Игорь Афонин
Вчера случайно на радио Образ услышал интервью митрополита Георгия по итогам 2024 года. Удивил меня владыка. Интервью митрополита Георгия Он оказался настолько собранным и умным в духовных ... читать далее »

Альпинизм

Восхождение на пик Победы

ЭКСПЕДИЦИЯ НА ПИК ПОБЕДЫ (7439 M). АЛЬПИНИЗМ. EXPEDITION TO POBEDA PEAK (7439 M). читать далее »

Альпинизм

Грань возможностей в альпинизме

Тихон фон Штакельберг Грань возможностей в альпинизме Большая лекция Тихона фон Штакельберга про альпинизм и всё что с ним связано. читать далее »

© 1999-2025 Vinchi Group
http://www.vinchi.ru

Администратор форума:
andrey@vinchi.ru





/*