Александр Валентинович
православный христианин
Тема: #78655
Сообщение: #2968854
02.04.08 22:47
|
Замысловскiй. ЧЛЕНЪ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ.
"УБIЙСТВО АНДРЮШИ ЮЩИНСКАГО".
ИЗСЛЕДОВАНIЕ ВЪ ТРЕХЪ ЧАСТЯХЪ.
II.
Место и время убійства.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Семья Чеберяковыхъ состояла изъ мужа, Василія Чеберякова, телеграфнаго чиновника, жены его Веры и трехъ детей: одиннадцатилетняго (въ 1911 г.) сына Евгенія (Жени), дочерей Людмилы (Люды) 8 летъ и Валентины (Вали) 6 летъ.
Приходьки жили на Лукьяновке почти рядомъ съ Чеберяковыми, и Андрюша очень подружился съ Женей. До переезда Андрюши на Слободку, они часто и вдвоемъ, и вместе съ Жениными сестрами, и съ другими детьми ходили кататься на заводскія мяла.
Таковы, пока въ самыхъ общихъ чертахъ, сведенія о времени убійства, о местности, где былъ найденъ трупъ Андрюши и где Андрюшу видели за часъ до убійства. Казалось бы, не надо обладать какими-то особенными розыскными способностями, дабы понять, что съ первыхъ же шаговъ надлежало сосредоточить розыски въ двухъ направленіяхъ: во-первыхъ, подвергнуть самому тщательному изследованiю Зайцевскій заводъ и его обитателей; во-вторыхъ, добиться отъ одиннадцатилетняго Жени Чеберякова, чтобы онъ, исренне и правдиво, разсказалъ все, что знаетъ объ Андрюше.
Это было настолько ясно и очевидно, что даже семидесятилетняя Олимпіада Нежинская говорила сыщикамъ, такъ трудившимся на Слободке:
— Что вы здесь шукаете, вы бы шукали тамъ, где люди его нашли.
Это было, при желаніи, настолько возможно, что студенту университета Владиміру Голубеву, начавшему разспрашивать того—другого на Лукьяновке, Женя Чеберяковъ сказалъ (и это впоследствіи вполне подтвердилось), что въ то утро, какъ исчезъ Андрюша, они, Женя и Андрюша, были вместе на Верхне-Юрковской улице. А затемъ тотъ же Женя на допросахъ началъ отмалчиваться, отъ всего отпираться и давать явно придуманныя показаиія.
Для того, чтобы сразу же вести изследованіе въ направленіи Лукьяновки, Жени Чеберякова и особенно— Зайцевскаго завода, заводскихъ жидовъ—не нужно было “верить въ ритуальныя убійства”, или "не верить въ ритуальныя убійства”, “считать убійство Ющинскаго ритуальнымъ”, или не считать его ритуальнымъ. Надлежало лишь тщательно и вдумчиво идти шагъ за шагомъ въ томъ направленіи, которое ясно намечалось несомненными данными, вытекавшими изъ сопоставленія времени убійства, места, где нашли трупъ Андрюши, и места, где видели Андрюшу последній разъ.
Где могли убить мальчика въ десятомъ часу утра? Откуда могли протащить его трупъ въ пещеру на Загоровщине? Всякій безпристрастный разследователь, внимательно ознакомившiйся съ местностью, долженъ былъ ответить совершенно независимо отъ вопроса о ритуале: насколько легко и удобно было это сделать, по условіямъ местности, въ одномъ изъ помещеній обширнаго Зайцевскаго завода, настолько трудно где-либо въ другомъ месте.
Конечно, такой выводъ былъ пока недостаточенъ для непререкаемаго утвержденія, что убійство совершено на заводе, но онъ уже обязывалъ все силы розыска обратить именно на заводъ.
Непосредственное впечатленіе, разумеется, гораздо сильнее всякаго описанія. И вотъ, когда судъ въ полномъ составе, съ присяжными, экспертами, чинами полиціи, некоторыми свидетелями, подсудимымъ, сопровождаемый многочисленными корреспондентами, прибылъ на местный осмотръ завода, одинъ изъ шедшихъ впереди меня, деятель, не принадлежавшій къ составу “сторонъ” очень сдержанный и старавшійся составить самый безпристрастный и самостоятельный взглядъ, не могъ удержаться отъ невольнаго замечанія: "Да здесь не то, что Ющинскаго, а сорокъ человекъ можно зарезать такъ, что никто не увидитъ”.
То же самое по мысли замечаніе, но, конечно, высказанное различными выраженіями, я слышалъ затемъ тутъ же, на осмотре, отъ шести-семи лицъ самаго разнообразнаго общественнаго положенія, по мере того, какъ мы загядывали во внутренность огромныхъ обжигательныхъ печей, ходили между навесами, заполненными сохнущимъ кирпичомь и созерцали на краю оврага то место, где помещалась конюшня и шорная, столь неожиданно сгоревшiя.
Возможно ли было съ заводской земли принести трупъ напрямикъ въ пещеру, минуя заводскія ворота и Нагорную улицу? Если обратиться къ плану, то окажется, что между пещерой, расположенной на земле Бернера, и заводомъ лежатъ целыхъ три усадьбы—Соколовскаго, Лубенскаго и Марра. Въ действительности, однако, перечисленныя усадебныя места представляютъ длинныя и узкія полосы земли, тянущіяся отъ Нагорной къ Кирилловской, покрытыя зарослями и лишенныя какихъ-либо построекъ или искусственныхъ насажденій. Только въ самомъ конце этихъ полосъ, внизу, на Кирилловской, вне пространства, насъ интересующаго и въ значительномъ отъ него отдаленіи, были кое-какія постройки.
Между пещерой, расположенной на земле Бернера, и полосою земли, принадлежащею Соколовскому, не было никакихъ преградъ: согласно акту следственнаго осмотра отъ 7 мая 1911 г, граница обозначена лишь редкими столбиками. Далее, между землею Соколовскаго и полосою следующаго владельца, Лубенскаго, выстроенъ заборъ, но, согласно осмотру, “во многихъ местахъ доски забора отсутствуютъ, а въ некоторыхъ местахъ нетъ и самаго забора”. Однако, отъ земли следующаго владельца, Марра, земля Лубенскаго отделена заборомъ более крепкимъ и, наконецъ, есть заборъ между полосою Марра и примыкающею къ ней заводской землею.
Такимъ образомъ, если отъ пещеры идти къ заводу напрямикъ (меньше 300 шаговъ!), то препятствій два: во-первыхъ, заборъ между землею Лубенскаго и землею Марра, во-вторыхъ, заборъ между землею Марра и землею, принадлежащею заводу. Оба забора изъ досокъ, поставленныхъ стоймя, вертикально.
По поводу состоянія этихъ заборовъ въ то время, когда было обнаружено убійство, весьма важное показаніе далъ Голубевъ. Будучи деятельнымъ членомъ общества патріотической молодежи "Двуглавый Орелъ” и чрезвычайно интересуясь характеромъ убійства, онъ, Голубевъ, ходилъ на Лукьяновку, разспрашивалъ, наблюдалъ, изучалъ прилегающую къ пещере местность и обратилъ вніманіе, что въ заборе, отделяющемъ полосу Лубенскаго отъ полосы Марра, одна доска была сорвана и затемъ снова прибита изнутри новыми гвоздями, резко отличавшимися по своему свежему виду и отсутствію ржавчины отъ соседнихъ гвоздей. Объ этомъ Голубевъ немедленно, въ первыхъ же числахъ апреля, сказалъ Мищуку, которому еще не имелъ основаній тогда недоверять. Черезъ некоторое время Голубевъ привелъ на это место своего товарища, Нащенку, показалъ свое открытіе, но увиделъ, что, кроме одной свеже забитой доски, бывшей раньше, вокругъ целый рядъ новыхъ досокъ и, такимъ образомъ, заборъ вообще имеетъ видъ недавно починеннаго, тогда какъ въ первый разъ никакихъ следовъ общей починки не было, а было лишь одно отверстіе, только что недавно заделанное.
После того, какъ Голубевымъ было сообщено объ этомъ въ своемъ показаніи судебному следователю Фененке. Следователь, 7 мая 1911 г., произвелъ осмотръ, местности, прилегающей къ пещере.
Согласно протоколу осмотра, въ заборе, отделяющемъ землю Лубянскаго отъ земли Марра, вставлено шесть новыхъ досокъ. Присутствовашій при осмотре свидетель Голубевъ указалъ въ верхней части забора половину отломанной доски, заявивъ, что именно объ этомъ заборе и объ этой доске онъ говорилъ въ своемъ показаніи. Отверстіе въ заборе, черезъ которое можно было свободно пролезть человеку, оказалось заделаннымъ новой доской. Нѣсколько выше въ заборе оказались вставленными новыя 12 досокъ. По объясненію присутствовавшаго при осмотре Самофалова, заявившаго, что въ усадьбе онъ живетъ уже 30 летъ, заборъ Марру каждой весной приходится исправлять, вставляя новыя доски, такъ какъ въ разное время года доски неизвестными лицами похищаются для топлива. Все новыя доски въ этомъ заборе вставлены после Пасхи, до Пасхи же имелись дыры, черезъ которыя свободно можно было проходить.
Далее, о другомъ заборе, идущемъ между полосою Марра и заводскою землею, въ протоколе значится:
“Усадьба Марра отделяется отъ усадьбы наследниковъ Зайцева досчатымъ заборомъ, онъ принадлежитъ Марру и ремонтируется последнимъ. Въ заборе этомъ отверстій не имеется. Длина его более 200 шаговъ”.Въ конце протокола приписка:
“Присутствовалъ при осмотре и присовокупляю, что въ заборе усадъбы Марръ, прилегающемъ къ усадьбе Зайцева, отверстія имеются. Владиміръ Голубевъ”.
Можно относиться различно къ тому, насколько важное значеніе имело подозрительное обстоятельство, замеченное и удостоверенное Голубевымъ; можно спорить, действительно ли свидетельствуетъ имъ виденное, что кто-то пролезалъ черезъ заборъ, отодралъ для этого доску и затемъ постарался скрыть следы своего пролезаниія, но представляется несомненнымъ, что заборъ, отделявшій землю Лубенскаго отъ земли Марра, не могъ быть серьезною помехою для того, чтобы пройти съ завода Зайцева напрямикъ къ пещере. Не лишнее упомянуть, что место, где, согласно указанію Голубева, была выломана и вновь прибита доска, находится почти на прямой линіи между пещерой и сгоревшимъ впоследствiи строенiемъ съ конюшней и шорной. Уклоненiе будетъ шаговъ въ десять-пятнадцать.
Остается, следовательно, лишь вопросъ о заборе между землею Марра и заводомъ, какъ о единственномъ препятствіи, которое могло помешать въ томъ случае, если трупъ несли съ завода въ пещеру — и не черезъ ворота и Нагорную улицу, а по направленію более короткому и еще более глухому, напрямикъ.
По отношенію къ этому препятствію въ протоколе судебнаго следователя по особо важнымъ деламъ находимь удивительныя вещи. Сначала удостоверяется, что въ заборе, длинною свыше 900 шаговъ, отверстій не имеется. Замечательно крепкій, исправный заборъ! Но въ конце протокола приписка: “Въ заборе отверстія имеются. Владиміръ Голубевъ”. О томъ, носитъ ли заборъ следы недавняго ремонта, свежихъ починокъ— подобно другому, соседнему забору, принадлежащему тому же Марру — ничего не сказано.
По поводу сделанной имъ приписки Голубевъ на суде, подъ присягой, удостоверилъ, что следователь протокола на месте не составлялъ, а делалъ лишь для себя заметки и самъ забора, о которомъ идетъ речъ, не измерялъ, а послалъ туда городовыхъ, со словъ которыхъ и заносилъ себе различные отметки. Весь осмотръ продолжался 35-40 минутъ. На четвертый пли пятый день следователь вызвалъ Голубева для подписанія уже изготовленнаго протокола. Прочтя его, Голубевъ заявилъ следователю, что въ протоколе ошибка—написано, что , въ заборе нетъ дыръ, тогда какъ дыры есть. Следователь ответилъ: "Я не помню". Теперь, подъ присягой, онъ, Голубевъ, категорически утверждаетъ, такъ же, какъ и тогда, что виделъ въ заборе отверстiе, вполне достаточное, чтобы пролезть человеку.
После долгаго перекрестнаго допроса, эту часть показанія Голубева председатель резюмировалъ присяжнымъ такимъ образомъ:
Голубевъ относительно забора говоритъ, что онъ его внимательно осматривалъ и отвергаетъ то, что написалъ въ своемъ протоколе следователь. Онъ говоритъ, что следователь или не обратилъ вниманія на дыру, или, по забывчивости, написалъ, что дыры нетъ, но онъ, Голубевъ, своею подписью удостоверилъ, что дыра тамъ была. Когда Голубевъ обратилъ вниманіе на это следователя, то тотъ ему сказалъ: “Если помните, что дыры были, то сделайте надпись”.
Показанія Голубева производили на суде такое впечатленіе, что въ ихъ безусловной правдивости не решились усумниться даже защитники Бейлиса, несмотря на всю опасность этихъ показанiй для подсудимаго. Въ частности, приведенный эпизодъ, какъ и все остальное, сейчасъ же сделался достояніемъ самой широкой гласности, однако, утвержденія Голубева никемъ не местами опровергались. Далее, онъ указалъ, что заборъ, о коемъ речь, идетъ по сильному, а следовательно тамъ, помимо отверстiй въ самомъ заборе, очень легко подлезть подъ него— въ этомъ на осмотре мы все могли убедиться, проходя мимо заборовъ, построенныхъ по крутымъ склонамъ.
Свидетель Павелъ Панчукъ, служившій на заводе дворником со стороны Кирилловской улицы, допрошенный 2 октября 1911 г. темъ же следователямъ Фененкою, удостоверилъ ему, что, несмотря на окружавшій заводскую усадьбу заборъ, даже после ремонта этого забора, произведеннаго осенью 1910 г., "проникнуть на заводъ было легко, такъ какъ подъ заборомъ можно было прорыть землю и черезъ образовавшееся отверстіе пролезть въ заводъ. Такъ поступали обыкновенно мальчики. Въ заводе ихъ всегда очень много гуляетъ. Гуляли мальчики зимой, и в марте месяце передъ Пасхой (1911 г.) и после Пасхи".
На суде, подтверждая это показаніе, Панчукъ добавилъ, что самъ, пользуясь обваломъ земли, неоднократно пролезалъ съ завода на Лукьяновку, въ “винополію",—пролезть можно было свободно.
Постоянный заводскій рабочій Иванъ Дыкуша, проживавшiй также, какъ и Панчукъ, въ помещеніи, выходившемъ на Кирилловскую улицу, удостоверилъ следователю, что "деревянные заборы въ усадьбу Марра и дальше къ Бернеру тогда (въ Великiй пост 1911 г.) были почти въ разрушенномъ виде въ разныхъ местахъ, такъ что съ завода Зайцева свободно можно было пройти въ указанныя усадьбы, не перелезая черезъ заборъ, такъ какъ въ заборе были дыры".То же самое подтвердилъ свидетель и суде на перекрестном допросе.
Такимъ образомъ, нельзя сомневаться, что и последнее препятствiе — заборъ между землею заводскою и Марра в действительности не могъ служить препятствiемъ, если трупъ несли отъ завода къ пещере.
Но необходимо сказать несколько словъ о другомъ, —о томъ способе, которымъ составлялъ судебный следователь по особо важнымъ деламъ Фененко протоколъ осмотра отъ 7 мая 1911 г. Если даже оставить въ стороне объясненiе Голубева, то возникает вопросъ, какъ могъ следователь сначала удостоверить, что отверстiй въ заборе нетъ, а потомъ допустить приписку, что отверстiя есть. Одно изъ двухъ. Если свидетель настаивалъ, то следователь былъ обязанъ немедленно принять меры, чтобы ошибка, недоразуменiе были устранены, а злой умыселъ обнаружен. Онъ долженъ былъ сейчасъ же предложить свидетелю показать, где те отверстiя, о которыхъ онъ говоритъ, и затемъ, проверивъ вместе съ понятыми утвержденiя свидетеля, или уличить его въ ошибке, даже въ недобросовестности, или сознаться самому въ своей ошибке и ее исправить. Оставить въ протоколе осмотра и свое, следовательское, утвержденiе и заявленiе приглашеннаго на осмотръ свидетеля о противоположномъ; не примирить, не устранить, не разъяснить такого вопiющаго противоречія—это значитъ свести на нетъ весь осмотръ, подрывать доверіе и къ своему следственнму акту и къ показанію ничемъ не опороченнаго свидетеля. Этого мало. Азбука следственнаго дела гласитъ, что въ протоколы осмотровъ нельзя включать ствидетельскихъ показаній. Начинающему участковому следователю известно, какія процессуальныя затрудненія и путаницу вплоть до полнаго опороченія всего протокола осмотра можетъ влечь такое смешеніе. Между темъ, следователь по особо важнымъ деламъ вдругъ вдвигаетъ въ протоколъ осмотра разсказъ некоего Самофалова, являющiйся чистейшимъ свидетельскимъ показаніемъ, и при этомъ такого лица, которое не поставлено въ необходимыя для свидетельскаго показанія условія, даже не предупреждено о присяге (по443ст.у.у.с.).
Поневоле приходится нагромождать изложеніе этими спеціальными техническими подробностями, дабы меня не упрекнули въ пристрастности и бездоказательности того, весьма важнаго для меня, вывода, которому я дамъ подтвержденія и въ дальнейшемъ—что следствіе г. Фененко было произведено чрезвычайно неумело и съ грубыми промахами.
Осмотръ местности, прилегающей къ пещере и къ земле Бернера, предпринятъ только 7 мая, т. е. черезъ полтора месяца после приступа къ следствію, тогда какъ здесь былъ важенъ каждый день. Но даже и 7 мая осматривали очень поверхностно— о заводскихъ помещеніяхъ сказано въ протоколе осмотра въ самыхъ общихъ чертахъ, а про постройку, где была конюшня и шорная, не упомянуто вовсе. Лишь на 13 октября следователь назначилъ подробный осмотръ всехъ помещеній завода— но тогда, 10 октября, помещеніе для конюшни и шорной, вместе съ вытянувшимся противъ нихъ сарайчикомъ, вдругъ сгорело отъ неизвестной причины... -
(1) О святая простота!
|
