Юля N.
православный христианин
|
Прошу, не проходите мимо этой темы.
Знаю, что об этой трагедии уже сообщалось одним из форумчан. Но я хотела бы, чтобы кто-то ещё узнал, что он значит эта утрата для нашего города Угреши... Дзержинского... Это был необыкновенный человек. Не буду спорить насчёт пятен на солнце - они были, наверное. Это был верующий православный человек, глава города Дзержинский - Виктор Иванович Доркин. Подробнее - ниже
4 апреля в городе объявлен Днём траура.
С 8.00 прощание с Виктором Доркиным в ДК Энергетиков
12.00 - минута молчания
13.30 - отпевание в Николо Угрешском монастыре.
Затем путь до нового кладбища, где в 15.30 - погребение.
_______________________________________________
УТРАТА.
Утром в пятницу 31 марта у нас дома зазвонил телефон. И не то, чтобы очень уж рано – часов в 10. Но я сразу почувствовала – кто-то ушёл. Объяснить это невозможно. Почувствовала и всё. Мама коротко переговорила со звонящими в дальней комнате – о чём, я не слышала, но с тревогой ждала, когда она закончит, сон как рукой сняло. Думала: наверное, мне в голову пришла ничем не объяснимая глупая мысль, которая сейчас не подтвердится. Мама вошла с посеревшим лицом. Я спросила, кто звонил.
- Тётя Рая. Доркина убили.
Мысль подтвердилась.
Мысль хотелось отогнать.
Мысль возвращалась, как отвратительная муха. Вертелась в голове, свербела, жужжала гадко. Вместе с ней появилась какая-то окаменелость.
Такое в голове не укладывается сразу. Долго не верится. Хочется думать, что кто-то что-то напутал. Потом оказывается, что всё верно. О случившемся говорят в выпусках новостей, корреспонденты выходят в прямыми репортажами в эфир, прокурор озвучивает
основные версии следствия, рассказывает, как это произошло, что известно на этот час. И видеокадры… Снег с пятнами запекшейся крови, а вокруг неё – гвоздики, гвоздики, гвоздики… Их становится всё больше, этих «официальных» цветов. Их приносят чиновники администрации, мамаши с детьми, пенсионерки и школьники. Приходят в слезах, в слезах кладут цветы, зажигают свечи, и в слезах же стоят молча, не в силах поверить, что человека, чья кровь запеклась на снегу, больше нет среди живых. Видно, как кто-то уже уходит: сгорбленные спины, тяжёлая походка… Мужчины давят непрошеные скупые слёзы.
Мы осиротели. Виктор Иванович не был мэром города. То есть был, конечно. Но… Он был бОльшим, чем то, что означает это иностранное слово. Он был главой города, его сердцем, его душой, «пламенным мотором». Он не работал в городе, а служил ему. Это было служение без выходных, без праздников, в жертву этому служению приносилась даже семья, которой он почти не видел. Всё было отдано городу. Не всё получалось, трудности казались порой непреодолимыми, но всё больше становилось людей, которых Виктор Иванович заражал своей энергией, стремлением двигаться к намеченным целям, работать, не покладая рук, ног, головы, отдавая всю душу.
Город был его Домом. Город был его Семьёй. Город был его Ребёнком. Этот Дом строился, эта Семья ширилась, этот Ребёнок рос и развивался, становясь всё краше. У города был свой дух. Русский. Когда меня спрашивали, где я живу, говорила: «В Угреше» - так и тянуло назвать город его исконным именем. Меня переспрашивали: «Где-где?». Приходилось поправляться: «В Дзержинском». И уточнять, где это. Если интересовались, а что у нас интересного, я неизменно отвечала: «Николо-Угрешский монастырь и мэр – Виктор Доркин. Может слышали?».
Я не всегда жила в Дзержинском. Моё первое воспоминание может показаться странным. Зима. Я, двенадцатилетняя, сплю в машине (мы ехали из Москвы домой, в Лыткарино. Уж и не знаю, зачем в Дзержинский заезжали). Потом, когда приехали домой, вспомнилось, что приснилось в дороге: как будто я поднимаю голову и вижу на фоне чёрно-синего неба сине-голубые купола в золотых звёздочках и белоснежную стену монастырской крепости. И всё это посыпают крупные густые хлопья снега. Видение было таким прекрасным и похожим на сказку, что я и не подумала, что могла видеть это на самом деле. Около года я думала, что это был такой сон во сне. Когда увидела эту картину вновь, поняла – не сон! На самом деле видела! Наверное, с того момента и мечтала переехать. Даже не думала, что когда-то это произойдёт.
Переехали 3 года назад. Новый город существенно контрастировал с тем, из которого я переехала. За исключением редчайших моментов, этот контраст был разительным и положительным.
Контрастировал и мэр. Впрочем, я и до переезда слышала о нем только хорошее. Но всё равно, когда первое время видела его ходящим пешком по улицам безо всякой охраны, приятно удивлялась. Потом перестала. Но было радостно от того, что городом руководит человек, который буквально на ощупь знает все проблемы, видит улицы не из-за тонированного автомобильного стекла, а своими глазами. К нему всегда можно было запросто обратиться с вопросом, просьбой. Это был человек с открытым лицом – и в прямом и в переносном смысле. Вникал во всё, до всего ему было дело, до всего доходили руки. Его уважали. Но это ладно – уважают многих. Кого-то даже побаиваются. А Виктора Ивановича ЛЮБИЛИ.
Не потому ли его так любили и любят, что он своим примером изменил сознание многих горожан? Глядя на него, многие из нас учились не ЖИТЬ В ГОРОДЕ, а ЖИТЬ ГОРОДОМ. Появились люди НЕРАВНОДУШНЫЕ. И их становилось со временем всё больше. И что приятно – это были многие из тех, что руководит городскими службами, работает для горожан, депутаты города. Не все, но многие. И они составляли костяк команды Доркина.
Когда появились сообщения о его гибели, зазвучали слова: «осиротели», «отец», «невосполнимая утрата». И эти слова – не необходимая дань произошедшему, как иногда бывает. Эти слова рвались из самого сердца, люди говорили их, размазывая слёзы по лицу или глотая их, сжимая кулаки или стискивая зубы. Неподдельное горе, горе горемычное смотрело на всю страну с экранов. Видавшие не одно заказное убийство корреспонденты удивлялись – это едва ли не единственный на всю Россию случай, когда смерть главы города стала личной трагедией для каждого жителя.
Дзержинцы-угрешцы шли и шли к месту расправы весь день, по прежнему несли цветы, вечером их стало ещё больше – второй, «вечерней», волной букеты несли те, кто вернулся с работы в Москве. И снова слёзы, свечи, горе. В субботу тоже – цветы, слёзы, свечи, горе… Провожать его, похоже, будет весь город – кто-то отпрашивается с работы на весь день, кто-то на полдня, кого-то не отпускают ни в какую, но отпроситься пытается большинство.
По местному телеканалу «Угреша» весь день транслировали его фотографию на фоне города, периодически включая репортажи о произошедшем или летние программы о городе – а в них Виктор Иванович, его надежды, планы, рассказы о том, что уже сделано. И снова – сердце в клочья.
Мы потеряли родного человека.
Сегодня мы плачем. Но сможем ли мы выстроить свою жизнь так, чтобы это горе не осталось лишь сиюминутностью? Сможем ли мы не забыть Виктора Ивановича и то, ради чего он жил и горел? Внесём ли свой посильный вклад – каждый из нас? Или количество смелых и неравнодушных вновь станет таять?
У каждого человека есть своя задача перед Богом и людьми. Кто решится сказать, что Виктор Иванович, искренне верующий, православный человек, свою задачу перед Богом не выполнил? Уж он-то точно преумножил данные ему таланты стократ… Наша задача теперь – молиться за него.
Он ушёл. Но ушёл как мужчина, которому не в чем себя упрекнуть, который на своём месте сделал всё, что должен и даже больше, чем должен. А мы так жить, равняясь на него – сможем?
|
