Андрей Добронравов
православный христианин
нет доступа
на форум
|
"Там Я посреди них..."
Мороз на улице тридцать градусов, ветер, дышать трудно. На улицу
выйдешь, так сразу коченеешь. Поняли заключенные барака - смерть это
верная. Замерзнут в карцере часа через два. Наверняка замерзнут. При
таком морозе в этот карцер не посылали, при пяти-шести градусах,
бывало, посылали на одни сутки. Живыми оставались лишь те, кто все
двадцать четыре часа прыгал на одном месте. Перестанешь двигаться -
замерзнешь, а сейчас минус тридцать. Отец Арсений старик, Лешка избит,
оба истощены.
Потащили обоих надзиратели. Авсеенков и Сазиков из строя вышли и
обратились к начальнику: "Гражданин начальник! Замерзнут на таком
морозе, нельзя их в этот карцер, умрут там". Надзиратели наподдали
обоим так, что от одного барака до другого очумелыми летели.
Привели о. Арсения и Алексея в карцер, втолкнули. Упали оба,
разбились, кто обо что. Остались в темноте. Поднялся о. Арсений и
проговорил: "Ну! Вот и привел Господь вдвоем жить. Холодно, холодно,
Алеша. Железо кругом".
За дверью громыхал засов, щелкал замок, смолкли голоса и шаги, и в
наступившей тишине холод схватил, сжал обоих. Сквозь узкое решетчатое
окно светила луна, и ее молочный свет слабо освещал карцер.
"Замерзнем, о. Арсений, - простонал Алексей. - Из-за меня замерзнем.
Обоим смерть, надо двигаться, прыгать, и все двое суток. Сил нет, весь
разбит, холод уже сейчас забирает. Ноги окоченели. Так тесно, что и
двигаться нельзя. Смерть нам, о. Арсений. Это не люди! Правда? Люди не
могут сделать того, что сделали с нами. Лучше расстрел!"
Отец Арсений молчал. Алексей пробовал прыгать на одном месте, но это
не согревало. Сопротивляться холоду было бессмысленно. Смерть должна
была наступить часа через два-три, для этого их и послали сюда.
"Что Вы молчите? Что Вы молчите, о. Арсений?" - почти кричал Алексей,
и, как будто пробиваясь сквозь дремоту, откуда-то издалека прозвучал
ответ:
"Молюсь Богу, Алексей!" "О чем тут можно молиться, когда мы
замерзаем?" - проговорил Алексей и замолчал.
"Одни мы с тобой, Алеша! Двое суток никто не придет. Будем молиться.
Первый раз допустил Господь молиться в лагере в полный голос. Будем
молиться, а там воля Господня".
Холод забирал Алексея, но он отчетливо понял, что сходит с ума о.
Арсений, тот, стоя в молочной полосе лунного света, крестился и
вполголоса что-то произносил.
Руки и ноги окоченели полностью, сил двигаться не было. Замерзал.
Алексею все стало безразлично.
Отец Арсений замолк, и вдруг Алексей услышал отчетливо произносимые
отцом Арсением слова и понял - это молитва.
В церкви Алексей был один раз из любопытства. Бабка когда-то его
крестила. .Семья неверующая, или, вернее сказать, абсолютно
безразличная к вопросам религии, не Знающая, что такое вера. Алексей -
комсомолец, студент. Какая могла быть здесь вера?
Сквозь оцепенение, сознание наступающей смерти, боль от побоев и
холода сперва смутно, но через несколько мгновений отчетливо стали
доходить до Алексея слова: "Господи Боже! Помилуй нас грешных,
Многомилостиво и Всемилостиве Боже наш, Господи Иисусе Христе, многия
ради любве сшел и воплотился еси, яко да спасеши всех. По неизреченной
Твоей милости спаси и помилуй нас и отведи от лютыя смерти, ибо веруем
в Тя, яко Ты еси Бог наш и Создатель наш..." И полились слова молитвы,
и в каждом слове, произносимом о. Арсением, лежала глубочайшая любовь,
надежда, упование на милость Божию и незыблемая вера.
Алексей стал вслушиваться в слова молитвы. Вначале смысл их смутно
доходил до него, было что-то непонятное, но чем больше холод охватывал
его, тем отчетливее осознавал он значение слов и фраз. Молитва
охватывала душу спокойствием, уводила от леденящего сердце страха и
соединяла со стоящим с ним рядом стариком - о. Арсением.
"Господи Боже наш Иисусе Христе! Ты рекл еси речистыми устами Твоими,
когда двое или трое на земле согласятся просить о всяком деле, дано
будет Отцом Моим Небесным, ибо где двое или трое собраны во Имя Мое,
там и Я посреди них..." И Алексей повторял: "... дано будет Отцом Моим
Небесным, ибо где двое или трое собраны во Имя Мое, там и Я посреди
них..."
Холод полностью охватил Алексея, все застыло в нем. Лежал ли, сидел на
полу, или стоял, он не сознавал. Все леденело. Вдруг наступил какой-то
момент, когда карцер, холод, оцепенение тела, боль от побоев, страх
исчезли. Голос о. Арсения наполнял карцер. Да карцер ли? "Там Я
посреди них..." Кто же может быть здесь? Посреди нас. Кто? Алексей
обернулся к о. Арсению и удивился. Все кругом изменилось,
преобразилось. Пришла мучительная мысль: "Брежу, конец, замерзаю".
Карцер раздвинулся, полоса лунного света исчезла, было светло, ярко
горел свет, и о. Арсений, одетый в сверкающие белые одежды, воздев
руки вверх, громко молился. Одежды о. Арсения были именно те. которые
Алексей видел на священнике в церкви.
Слова молитв, читаемые о. Арсением, сейчас были понятны, близки,
родственны - проникали в душу. Тревоги, страдания, опасения ушли, было
желание слиться с этими словами, познать их, запомнить на всю жизнь,
Карцера не было, была церковь. Но как они сюда попали, и почему еще
кто-то здесь, рядом с ними? Алексей с удивлением увидел, что помогали
еще два человека, и эти двое тоже были в сверкающих одеждах и горели
необъяснимым белым светом. Лиц этих людей Алексей не видел, но
чувствовал, что они прекрасны.
Молитва заполнила все существо Алексея, он поднялся, встал с о.
Арсением и стал молиться. Было тепло, дышалось легко, ощущение радости
жило в душе. Все, что произносил о. Арсений, повторял Алексей, и не
просто повторял, а молился с ним вместе.
Казалось, что о. Арсений слился воедино со словами молитв, но Алексей
понимал, что он не забывал его, а все время был с ним, и помогал ему
молиться.
Ощущение, что Бог есть, что Он сейчас с ними, пришло к Алексею, и он
чувствовал, видел своей душой Бога, и эти двое были Его слуги,
посланные Им помогать о. Арсению,
Иногда приходила мысль, что они оба уже умерли или умирают, а сейчас
бредят, но голос о. Арсения и его присутствие возвращали к
действительности.
Сколько прошло времени, Алексей не знал, но о. Арсений обернулся и
сказал: "Пойди, Алеша! Ложись, ты устал, я буду молиться, ты
услышишь". Алексей лег на пол. обитый железом, закрыл глаза, продолжая
молиться. Слова молитвы заполнили все его существо: "... согласятся
просить о всяком деле, дано будет Отцом Моим Небесным..." На тысячи
ладов откликалось его сердце словам: ".,, Собраны во Имя Мое..." "Да,
да! Мы не одни!" - временами думал Алексей, продолжая молиться.
Было спокойно, тепло, и вдруг откуда-то пришла мать и, как это еще
было год тому назад, закрыла его чем-то теплым, Руки сжали ему голову,
и она прижала его к своей груди. Он хотел сказать: "Мама, ты слышишь,
как молится о. Арсений? Я узнал, что есть Бог. Я верю в Него".
Хотел ли он сказать или сказал, но мать ответила: "Алешенька! Когда
тебя взяли, я тоже нашла Бога, и это дало мне силы жить".
Было хорошо, ужасное исчезло. Мать и о. Арсений были рядом. Прежде
незнакомые слова молитв сейчас обновили, согрели душу, вели к
прекрасному. Необходимо было сделать все, чтобы не забыть эти слова,
запомнить на всю жизнь. Надо не расставаться с о. Арсением, всегда
быть с ним.
Лежа на полу у ног о. Арсения, Алексей слушал сквозь легкое состояние
полузабытья прекрасные слова молитв. Было беспредельно хорошо.
О.Арсений молился, а двое в светлых одеждах молились и прислуживали
ему и, казалось, удивлялись, как молится этот человек.
Сейчас он уже ничего не просил у Господа, а славил Его и благодарил.
Сколько времени продолжалась молитва о. Арсения и сколько времени
лежал в полузабытьи Алексей, никто из них не помнил.
В памяти Алексея осталось только одно - слова молитв, согревающий и
радостный свет, молящийся о. Арсений, двое служащих в одеждах из света
и огромное, ни с чем не сравнимое чувство внутреннего обновляющего
тепла.
Били по дверному засову, визжал замерзший замок, раздавались голоса.
Алексей открыл глаза. Отец Арсений еще молился. Двое в светлых одеждах
благословили его и Алексея и медленно вышли. Ослепительный свет
постепенно исчезал, и наконец карцер стал темным и по-прежнему
холодным и мрачным,
"Вставайте, Алексей! Пришли", - сказал о. Арсений. Алексей встал.
Входили начальник лагеря, главный врач, начальник по режиму и
начальник "особого отдела" Абросимов. Кто-то из лагерной администрации
говорил за дверью: "Это недопустимо, могут сообщить а Москву. Кто
знает, как на это посмотрят. Мороженые трупы -не современно".
В карцере стояли: старик в телогрейке, парень в разорванной одежде и с
кровоподтеками и синяками на лице. Выражение лиц того и другого было
спокойным, одежда покрылась толстым слоем инея.
"Живы? - с удивлением спросил начальник лагеря. - Как вы тут прожили
двое суток?"
"Живы, гражданин начальник лагеря", - ответил о. Арсений.
Стоящие удивленно переглянулись.
"Обыскать", - бросил начлага.
"Выходи", - крикнул один из пришедших надзирателей. Отец Арсений и
Алексей вышли из карцера. Сняв перчатки. стали обыскивать. Врач также
снял перчатку, засунул руку под одежду о. Арсения и Алексея и
задумчиво, ни к кому не обращаясь, сказал: "Удивительно! Как могли
выжить! Действительно, теплые".
Войдя в камеру и внимательно осмотрев ее, врач спросил: "Чем
согревались?" И о. Арсений ответил: "Верой в Бога и молитвой".
"Фанатики. Быстро в барак", - раздраженно сказал ктото из начальства.
Уходя, Алексей слышал спор, возникший между пришедшими. Последняя
фраза, дошедшая до его слуха, была: "Поразительно! Необычный случай,
они должны были прожить при таком морозе не более четырех часов. Это
поразительно, невероятно, учитывая 30-градусный мороз. Вам повезло,
товарищ начальник лагеря по режиму! Могли быть крупные неприятности.
Барак встретил о. Арсения и Алексея, как воскресших из мертвых, и
только все спрашивали: "Чем спасались?" - на что оба отвечали: "Бог
спас". Ивана Карего через неделю перевели в другой барак, а еще через
неделю придавило его породой. Умирал мучительно. Ходили слухи, что
своя же братва помогла породе придавить его.
Алексей после карцера переродился, он привязался к о. Арсению и всех.
находившихся в бараке, расспрашивал о Боге и о православных службах.
Записано со слов Алексея и некоторых очевидцев по бараку.
цит по кн. "Отец Арсений"
|
