Священник Филипп Парфенов
православный христианин
совет форума
|
Любовь и логика
Некоторые мысли о форумских баталиях
Всякий человек – случай и тайна. Нет ни одинакового духовного пути, как и нет ни одного в точности похожего характера. Каждый воспринимает окружающий мир и взаимодействует с ним особым, неповторимым образом. Потому любая земная, человеческая истина постигается совместно и соборно, когда каждый может сделать в это постижение свой вклад. И знание в человеческом обществе всегда соборно. Тем более это касается истин о Боге, которые хранит единая Соборная и Апостольская Церковь. Эти истины должны усваиваться живо и целостно, а не отрывочно и абстрактно-рассудочно, однако такое их усвоение мало кому дается. Знание наше часто бывает поверхностным и несет на себе печать индивидуальной и социально-временной ограниченности. А если кто-то решает взять на себя бремя борьбы за истину, за правду, за чистоту веры, он неизбежно наталкивается на противодействие со стороны других личностей или групп людей, видящих эту же самую правду и истину иначе, с другой стороны. Каждый, исходя из собственного опыта постижения истины и восприятия правды, руководствуется своими логическими построениями, которые нередко могут приходить в столкновение с аналогичными логическими выкладками у думающих иначе. И всякое логическое рассуждение может быть по-своему верным и убедительным, поскольку исходит из своего индивидуального прожитого опыта и накопленного знания, из своей внутренней базовой точки отсчета. Но цельного знания действительности, материальной ли, духовной ли, голая логика не достигает. Более того, она может быть просто мертвящей и убийственной, как давящий моральный категорический императив, как гнетущий и стесняющий закон. Можно хранить верность своим принципам и традициям, но что же так часто случается, когда эти принципы наталкиваются на иные, происходящие от отличных традиций и ценностей? Не собранные во единое Христово тело отрывочные, индивидуальные правды, в каждой из которой присутствует своя неумолимая логика, разъединяют и отчуждают людей друг от друга. Многие ищут в этом мире правду и защищают ее. Но как часто в процессе этого поиска люди становятся врагами друг другу! Если вдуматься, вся история мира есть большей частью борьба за понимание правды, борьба разных логик на пути к этой правде и борьба этих логик друг с другом.
Ах ты гой-еси, правда-матушка,
Велика ты, правда, широко стоишь!..
Не объехать кругом тебя во сто лет,
Посмотреть на тебя – шапка валится!
Выезжало семеро братьев,
Семеро выезжало добрых молодцев,
Посмотреть выезжали молодцы,
Какова она, правда, на свете живет?...
Поскакали добры молодцы,
Все семеро братьев удалыих,
И подъехали к правде со семи концов,
И увидели правду со семи сторон.
Посмотрели добры молодцы,
Покачали головами удалыми
И вернулись на свою родину.
А вернувшись на свою родину,
Всяк рассказывал правду по-своему:
Кто горой называл ее высокою,
Кто городом людным торговыим,
Кто морем, кто лесом, кто степию.
И поспорили братья промеж собой,
И вымали мечи булатные,
И рубили друг друга до смерти,
И, рубяся, корились, ругалися,
И брат брата звал обманщиком;
Наконец, полегли до единого
Все семеро братьев удалыих.
Умирая же, каждый сыну наказывал,
Рубитися наказывал до смерти,
Полегти за правду, за истину.
То ж и сын сыну наказывал,
И досель их внуки рубятся,
Все рубятся за правду, за истину,
На великое себе разорение…
(Алексей Константинович Толстой)
Воистину, печальна картина, когда алчущие и жаждущие одной и той же, по сути дела, правды должны бы объединиться, но эта правда их разделяет. Вернее, не она сама, а множество ведущих к ней логик. А тем временем у разуверившегося мира возникло множество своих логических доводов против веры, основывающихся не на трансцендентности, а на определенном земном прагматизме и самодостаточности рассудочной логики. Вот один из таких аргументов: «Ортодоксальное христианство учит о принципиальной непознаваемости (а следовательно - непредсказуемости проявлений) воли Бога. Значит, мы можем смело считать, что Бог христианства – это генератор случайных событий. Это значит также, что между нашими действиями и реакциями Бога отсутствует корреляция. Отсюда следует бессмысленность всех христианских религиозных практик (как то молитвы, литургии, послушания и пр.). Если же христиане говорят, что их молитвы вызывают результат (например, молитва за урожай вызывает чудо увеличения продуктивности картофельного поля) – значит, на проявления воли Бога можно влиять предсказуемым образом. Это уже была бы магия, которая христианам запрещена их вероучением, а как следствие – перерастание магии в науку. И в этом случае Бог превратился бы в частично управляемую природную силу (на манер реки или ветра)» http://www.kuraev.ru/forum/view.php?subj=42821&order=&pg=62.
И дело даже не в том, что писавший не понял или не захотел понять, что непознаваемая сущность Божия и Его творящие и проявляющиеся энергии в мире, в том числе Его откровение – не одно и то же. Откровение Его, содержащее Его святую волю, люди и призваны постигать, в этом смысл настоящей жизни, а не жалкой борьбы за существование, на которую люди сами себя обрекают. И это откровение Его – о любви, начиная с призыва возлюбить единого Бога всем сердцем, душой и разумением, и ближнего своего, как самого себя. Но усваивать его и осмысливать в рамках человеческого языка никогда не было просто. Ни сейчас, ни, тем более, в ветхозаветную эпоху. Отсюда вся разница в понимании Писания и борьба за это понимание среди многочисленных групп христиан, и, как следствие, множество разных логик, которое, в свою очередь, затрудняет придти к вере одним и вызывает все больший сарказм и скептицизм у других. И на писании Ветхого Завета неизбежно отложена печать ограниченности в богопознании по сравнению с Новым Заветом; потому нападки современных неверующих или же сомневающихся, но все-таки ищущих Бога, были и будут нацелены прежде всего на Ветхий Завет. Здесь нет ничего удивительного, поскольку восприятие Бога в ветхозаветных рамках по-своему обветшало (см. Евр. 8, 13).
Отношение логики к вере весьма своеобразное. С одной стороны, Бог не может быть описан верующими адекватно и непротиворечиво в логических категориях, что вызывает у сомневающихся и атеистов желание отвергать веру как безосновательное заблуждение. С другой, реальность подлинного духовного опыта и отличие от него психической экзальтации или, в терминах аскетической святоотеческой литературы, духовной прелести, неизбежно будет описываться с применением логических доводов. Ибо всякое убеждение на них и основывается, тем более – об истинности христианской веры. Апологетика строится прежде всего на логических доводах. Но всегда есть та граница, при подходе к которой и за которой логика умолкает, как поется в предпасхальном песнопении («Да молчит всякая плоть человеча…»). Апофатическое, отрицательное богословие полнее выражает божественную тайну и ближе подводит к ней, чем богословие утвердительное о всемогуществе, вездесущии и самодостаточности Творца. Ведь Он не просто самодостаточен и вседоволен - Он открылся нам в Своем Сыне возлюбленном, так возлюбив нас самих, что «отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3, 16). А род же его – «кто изъяснит?» (Ис. 53, 8). И это дает нам, христианам, возможность исполняться и вдохновляться ответной любовью, пусть и неизмеримо меньшей и слабой. И здесь уже пропадает земная, человеческая логика. Как написал однажды в своих дневниках о. Александр Ельчанинов, «если нашему грешному уму какая-либо богословская истина кажется логичной, симметричной и т. п., значит, она не истина: и я предпочитаю оставаться при евангельских абсурдах, чем с философскими композициями, которые тем подозрительнее, чем они красивее. Твердые и отчетливые линии имеют только мертвые тела и умершие мысли, живые окружены зыбкой и переменчивой аурой дыхания и излучения. Всякое определение, фиксация в наших человеческих планах — ограничивает, замораживает это дыхание жизни и всегда неполно, случайно и потому неверно».
Когда любой человек, не зависимо от его философских или религиозных убеждений, встречает свою единственно-любимую, с которой хочет связать свою дальнейшую жизнь, он любит ее только за то, что она есть и что он обрел ее, и никакие логические доводы, как будто бы и правильные со стороны друзей или родителей, на него не подействуют. И менее всего он сам в тот момент рассуждает логически. Неверующие нам предъявляют претензии, что описание Бога в христианстве и других теистических религиях противоречиво и неадекватно логически. Но может ли вообще любой из нас, отдельно взятых людей, быть описан непротиворечиво? Не предполагает ли личность любого человека, до конца не выразимая, разные оценки со стороны других личностей, в том числе и противоречивые? Тем более это касается любви ко Христу, возлюбившему нас до смерти. Любовь сильнее логики и она превосходит ее, если это, конечно, не бесполезная и ненасытная страсть, которая также действует вопреки логике. Чистая логика в данном случае есть сфера теплохладности. Да и может ли сама любовь, даже земная, быть описанной логически, и какими непротиворечивыми словами? Нет, для нее уместен язык образов, язык художественной литературы и поэзии преимущественно.
Но любовь к Богу предполагает и любовь к человеку, ближнему своему как носителю образа Божия. И здесь у христиан всю историю волей-неволей были разные акценты: либо во имя божественного и церковно-общественного начала забывался конкретный человек, ближний, либо ради деятельной любви к ближнему отодвигалось назад божественное, невидимое. Полной гармонии удавалось достичь единицам, и это в определенной степени был плод не их собственных усилий и заслуг. Разные акценты в вере и неполнота любви вызывали разногласия и противостояния среди христиан, особенно когда в ход вступала логика с каждой стороны, причем логика не оправдывающая, а осуждающая. Без любви логика оправдывающая сродни демагогии, а логика осуждающая – словесной дубине. Любовь выше правды, выше закона и, соответственно, выше всякой логики. Но само слово «любовь», к сожалению, заболтано и принижено в наше время. В этом виноваты можем быть мы все, христиане, о любви говорящие, но ее не подтверждающие в действии. «И, по причине умножения беззаконий, во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12). Что практически может следовать из этого? А то, что если избранные Божьи не оказались на высоте своего призвания, если соль потеряла свою соленость, инициативу начинает перехватывать внешний мир и, в чем-то заимствуя, а в чем-то искажая основные истины Писания или игнорируя их, начинает создавать свои принципы законности и свои понятия о любви. Вокруг нас сейчас много говорится о либерализме и толерантности, что также многим набило оскомину, и совершенно справедливо. Но раз так мало сегодня любви в людях, и не вчера этот недостаток обозначился, то совершенно неизбежно и логически закономерно было появление либеральной идеологии и проповедь толерантности. Любовь божественная принимает любого грешника, каков бы он ни был, но не принимает его греха и скорбит о нем. Любовь человеческая вкупе с толерантностью благоволит прежде всего к тем, кто любит нас. Как пишет о. Александр Ельчанинов, «Божье - любить ненавидящих. Дьявольское - ненавидеть, оскорблять любящих. Человеческое - любить любящих, ненавидеть ненавидящих. Но - «будьте совершенны, как Отец наш Небесный». Поскольку современные люди по-прежнему далеки от такого совершенства, а медленное усвоение библейских истин все же происходило за прошедшие 2000 лет, то появление либерализма и провозглашение толерантности просто-напросто отражает развитие базового общечеловеческого принципа, выраженного, в частности, в Библии: «Не делай другому, чего не желаешь себе самому». Этот принцип, однако, хотя и необходим, но не самодостаточен. Одержимый различными душевредными страстями, против самого себя, например (алкоголизмом, наркоманией, блудом в самых разнообразных формах), вполне может быть безукоризненным с этой точки зрения; и поступать с другими, как бы он хотел, чтобы поступали с ним, для него не представит особой трудности. В данном случае этим основным правилом царство Божие не достигается и не наследуется, а только лишь избегается адский хаос на земле, и то лишь частично, поскольку даже на этой низшей ступени далеко не все утверждаются по жизни. Итак, в отсутствии подлинных, живых, братских человеческих отношений, приправленных христианской любовью, неизбежно будет диктовать свои условия толерантность, в противовес национальной, расовой или религиозной розни. «Человек человеку – бревно» - вот эта самая толерантность с политкорректностью, возведенная в абсолют. Надо быть выше нее! Но вместо этого по состоянию сознания многие россияне, даже среди воцерковленных, ее ниже, вот в чем проблема. Подняться выше нее и поднять нас выше нее может только любовь Христова, действующая в наших сердцах, превосходящая всякую логику. Бог не есть «любовь и только любовь»: Он в той же степени свет (1 Ин. 1, 5) и истина (Пс. 118, 142; Ин. 17, 17), в какой и любовь (1 Ин. 4, 16), и любовь эта не всегда гладит по головке, а может и огнем попалить (Евр. 12, 29). Но Бог познается любовью – и к Нему Самому, и к ближним, начиная с исполнения Его основных заповедей. «Сего ради возлюбих заповеди Твоя паче злата и топазия» (Пс. 118, 127). «Всегда в жизни прав тот, кто опирается не на логику, не на здравый смысл, а тот, кто исходит из одного верховного закона — закона любви. Все остальные законы ничто перед любовью, которая не только руководит сердцами, но «движет солнце и другие звезды». В ком есть этот закон — тот живет, кто руководится только философией, политикой, разумом — тот умирает.» (о. Александр Ельчанинов).
А внешний мир и людей в нем лучше периодически и вовремя оставлять в покое. Оттуда нам могут сказать: «нам ваша любовь не нужна». Это тем более справедливо, чем более наша любовь несовершенна и далека от Христовой любви. И Сам Бог смиряется перед такими. Если на Его стук душа не открывается, Он отходит. Тем паче, если душа по природе глуха. Его любовь и к отвергающим ее состоит в том, что Он делает ее незаметной и само собой разумеющейся, поскольку «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5, 45).
|
