Олег Эдуардович
православный христианин
Тема: #43139
Сообщение: #1694767
27.11.05 15:05
|
(http://cris-evol.nm.rudata1.3-r.htm):
ФОРМУЛА ЭВОЛЮЦИИ
В отдельности мутации и в отдельности естественный отбор неспособен двигать эволюцию.
Формула современной синтетической теории эволюции выглядит так: “1. МУТАЦИИ + 2. ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР”: мутации модифицируют организмы, а естественный отбор отбирает из них наиболее приспособленных.
2. О ЕСТЕСТВЕННОМ ОТБОРЕ
По эволюционной схеме, естественный отбор вступает в действие после механизма мутаций. Он не действенен сам по себе — это признал в 6ом издании сам Дарвин. Естественный отбор должен подхватывать “удачно” трансформированный ген и выводить его в лидеры, всё увеличивая число организмов, в которых он присутствует — организмов-мутантов. Два фактора, считают неодарвинисты, работают не в отдельности, а лишь в тандеме. Каждый из факторов в отдельности бессилен.
Поскольку механизм мутаций не действенен (как будет показано), то и естественный отбор не действенен: ему нечего подхватывать. На этом тезисе рассмотрение естественного отбора как столпа теории эволюции видов можно закончить.
Поговорим о сущности естественного отбора и смешении двух разных понятий под словом эволюция. Но сначала о ситуации с терминами.
С понятием, стоящим за термином вид, в биологии не всё так просто. Таксономия и систематика, занимающиеся классификацией организмов, не имеют чётких объективных критериев размежевания видов. Часто видом называют популяцию организмов, способных к полному скрещиванию (с рождением небесплодных потомков).
Бык и буйвол — это два отдельных вида или один? То же самое — собака и волк? Биологи считают их отдельными видами, а тем не менее, они могут скрещиваться. Виды объединяются в роды, а роды — в семьи. Есть некоторая неясность в том, что относить к роду, а что к виду. Дополнительно затуманивает вопрос явление потери способности скрещиваться популяциями одного вида при продолжительном географическом разъединении: например, дятлы Европы и Урала или лягушки разных регионов. Внешне вроде бы одна единица, но плохо скрещиваются, — и уже поэтому могут считаться разными видами.
А может, при рассмотрении вопроса происхождения видов лучшее пользоваться другим термином? Полвека тому назад было введено понятие базовый тип, под которым понимаются все организмы, способные между собой к “наименьшему” скрещиванию (то есть, если оплодотворенная яйцеклетка “держится” хотя бы несколько делений). Кое-кто предлагает пользоваться термином барамин, исходя из креационной модели, согласно которой, всё живое было создано “по роду своему”. Неизвестно, насколько барамин тождествен базовому типу. Например, лев и кот являются одним базовым типом, но есть сомнение, что они являются одним барамином. Аналогично, всех ли лягушек и всех змей считать одной категорией? В этом есть вопрос.
Одно ясно — данные палеонтологии решительно свидетельствуют об отделённости каждого базового типа организмов. Между базовыми типами нет промежуточных форм, то есть преобразование лягушек в змей или рептилий в птиц невозможно.
Вместо единого дерева видов мы имеем совокупность отдельных, независимых деревьев-видов — видовой лес. Каждому отдельному дереву в этом лесу отвечает один барамин или базовый тип. Например, можно представлять себе дерево псовых, ветвями которого являются собаки, волки, динго и койоты (возможно, также шакалы и лисы); или дерево слоновых, ветвями которого являются африканские слоны, индийские слоны, мамонты и мастодонты; или дерево рогатого скота с ветвями — быки, буйволы, зубры, брахманы, яки, гауры, гаялы и бизоны. К дереву кошачьих можно попробовать зачислить домашних и диких котов и, возможно, рысей и пум. Большие кошачьи (львы, тигры, леопарды) представляют собой либо отдельное дерево, либо раннюю ветвь дерева кошачьих. К дереву медведевых, наверное, относятся чёрные, серые (гризли), бурые, полярные, пещерные медведи и, возможно, панды. Жирафы, верблюды и страусы являются безветочными деревьями жирафовых, верблюдовых и страусовых, соответственно.
Можно предположить, что базовый тип или барамин способен порождать новые виды: в рамках дерева рогатого скота, наверное, возможно образование “быко-зубра”, а в рамках дерева оленевых — “лосе-оленя”. Порождение же новых базовых типов, то есть новых деревьев, невозможно. Деревья лишь исчезают, видовой лес редеет, а не наоборот.
Естественный отбор не приводит к усложнению вида, так как мутации недейственны, — но он не разрешает и деградировать виду, так как слабейшие гибнут. Сущность естественного отбора — в консервации. Это механизм консервации здорового в виде.
Изменчивость пород/разновидностей эволюционисты называют микроэволюцией. Она состоит в диверсификации пород/разновидностей в рамках одного вида (или видов в рамках рода) под влиянием естественного или искусственного отбора. Микроэволюция, в отличие от макроэволюции (собственно эволюция или неодарвинизм), действительно, имеет место. Пример микроэволюции: всё то разнообразие перьев и клювов в видах вьюрковых, которое наблюдал Дарвин на Эквадоре, можно получить из одной единственной популяции путём искусственного отбора за десятки лет, — в противоположность десяткам тысяч лет, необходимым естественному отбору.
Другое дело — макроэволюция, для которой требуется не изменение комбинации доминантных/рецессивных позиций генов в заданном наборе, а образование нового генетического набора (генофонда). Макроэволюция оказывается невозможной:
“Если под эволюцией мы понимаем макроэволюцию (что мы в дальнейшем и будем делать), то наикатегоричнейшим образом можно сказать, что [эволюционное] учение полностью лишено научной санкции. …По сей день не существует ни малейшего бона фиде [“достойный доверия”, лат.] научного доказательства в поддержку тезиса, будто макроэволюционные трансформации когда-либо имели место.” [Известный математик и физик Дж. Смит]
Съезд ведущих эволюционистов мира обсуждал вопрос “ могут ли механизмы, лежащие в основе микроэволюции, быть экстраполированы для объяснения явления макроэволюции.” — Ответом было “категорическое нет” .
“Микроэволюция — да. Макроэволюция — нет! Это природный факт (то есть, это можно продемонстрировать) огромной важности...” [Известный биолог проф. Ф. Марш]
Важно понять, что микроэволюция, по сути, не является эволюцией. Микроэволюция означает гибель малоприспособленных и выживание лучших представителей популяции без образования новых органов. То есть, это “0” или “–”. Эволюция же требует образования нового, новых органов, это “+”. Таким образом, эволюции нет ни в макроэволюции, ни в микроэволюции: эволюции нет вообще, поскольку новые полезные структуры не образуются никогда.
Микроэволюцию в учебниках, наверное, сознательно путают с макроэволюцией:
“Людей вводят в заблуждение верой в то, что, поскольку микроэволюция является реальностью, то тогда и макроэволюция является такой же самой реальностью. Эволюционисты утверждают, что на протяжении долгих периодов времени небольшие изменения накапливаются таким образом, что образуются новые и более совершенные организмы... Это чистая иллюзия, поскольку нет ни одного научного подтверждения возможности биологического изменения такого масштаба.”
Из один раз заданного (Творцом) генетического набора, например, собаки, можно искусственным отбором в сжатые сроки выделить (сделать доминантными) нужны нам гены (точнее говоря, — алели, “половинки” генов), регулируя таким образом длину и цвет шерсти, рост, силу прикуса и другие параметры. Но никогда не удаётся выйти за пределы генетического набора. Никогда не возникает чего-то нового, новых генов:
“Во всех тех тысячах экспериментов по скрещиванию мух, которые проводились по всему миру на протяжении более пятидесяти лет, не было зафиксировано появления чёткого нового вида... и даже нового фермента.”
При диверсификации вида на отдельные породы (путём искусственного отбора или в естественных условиях), генофонд обедняется. Если из древней собаки и удалось выделить таксу и ньюфаундленда, то выделить из таксы ньюфаундленда уже не удастся: все гены большого роста переведены у таксы в рецессивную позицию. Напомним, между прочим, что человеческие расы, с точки зрения биологии, являются всего лишь породами (во многих языках понятия порода и раса обозначаются одним словом).
Взгляните на всё разнообразие пород собак: кто может сказать, что хотя бы одна из собак стала чем-то другим, кроме собаки, образовала новый вид, или по крайней мере приблизилась к этому? Собака никогда не превратится в кота, и наоборот. Иначе это можно было бы продемонстрировать — управляемая человеком селекция в тысячи раз ускоряет естественные процессы.
“Никто никогда не вывел нового вида путём механизма естественного отбора. Никто никогда даже не приблизился к этому…” [Ведущий палеонтолог Британского музея истории природы, эволюционист К. Пaтерсон]
Естественный отбор сам по себе, без действенного механизма мутаций, не позволяет выйти за пределы генофонда, то есть не приводит к появлению новых видов.
“Мои попытки продемонстрировать эволюцию на практике, путём эксперимента, осуществляемые мной на протяжении 40 лет, закончились полной неудачей. ... Можно уверенно утверждать, что из палео-биологичних фактов невозможно собрать даже карикатуру эволюции.” [Известный ботаник, эволюционист Н.Х. Нильсон]
“Спекуляции из книги Происхождение видов оказались ошибочными...; научные факты отвергают Дарвина.”
1. О МУТАЦИЯХ
Механизм мутаций, согласно утверждениям неодарвинистов, является первым фактором эволюции видов. Он может обеспечивать появление определённого преимущества мутировавшего организма перед остальными особями. Такое преимущество выражается, например, в виде нового полезного органа или внутренней системы или в улучшении каких-то характеристик. Его наличие служит предпосылкой дальнейшего закрепления мутации: “удачно” мутировавшее животное имеет больше шансов прожить дольше других, породить больше детей и расширить своё “мутагенное” присутствие в генофонде вида/рода. В мутациях — всё для неодарвинизма: если этот механизм не действенен, тогда исчезает источник появления новых характеристик, и естественному отбору “не будет, чего отбирать”.
Мутация – это отклонение от нормы в строении ДНК. Она носит случайный характер. Источником мутаций может быть ротация, замена на другую или вырывание определённого участка ДНК. Возможные причины: радиация, несовершенство самого механизма дупликации и, возможно, вмешательство вирусов, химии и пр. Механизм дупликации ДНК при делении клетки очень надёжен, поэтому для человека, например, частота мутаций не превышает 10-10 (одна мутация на 10 млрд. делений) .
Для того чтобы мутация сказалась на потомках, необходимо мутирование половой клетки и именно той, которая примет участие в зачатии (исключение — одноклеточные и гермафродиты). Половых клеток в организме на 6-10 порядков меньше, чем обычных. Значит, вероятность “наследственной” мутации составляет менее 10-16-10-20. Мало того, точно такая же мутация должна случиться и в индивиде противоположного пола, причем именно в той из его половых клеток, которая примет участие в зачатии.
Чтобы на протяжении жизни одного поколения произошла одинаковая мутация в двух разных индивидах (например, появились 10%-ные „средние” конечности) — это крайне маловероятное событие. Эволюционисты на это говорят, что мутации по большей части не одновременны, а разнесены во времени: грубо говоря, если в тебе произошла мутация, то она пассивно присутствует во всех твоих потомках, ожидая, пока в индивиде какой-то другой линии не произойдёт точно такая же мутация и оба носителя не встретятся, и тогда мутация активируется — потомки наследственно будут иметь 10%-ные „средние” конечности. Но для закрепления в следующих поколениях нужно, чтобы этим потомкам встретились носители именно такой мутации (носители 10%-ных „средних” конечностей). Таких вблизи не оказывается, поэтому мутация растворяется и снова становится неактивной. (Потомки одного белого тюльпана посреди поля красных вдвое покраснеют, а их потомки ещё вдвое покраснеют, и т.д., пока белый цвет не растворится полностью.)
Теперь должна произойти мутация под названием „подрастание 10%-ных средних конечностей ещё на 10%”. — Но чего им подрастать, если они не активные (не присутствуют на теле), а значит не находятся под действием естественного отбора? На каком основании естественный отбор будет отбирать из равновероятных мутаций противоположного характера („подрастание на 10%” и „уменьшение на 10%”) какой-то один тип мутаций, если в этом нет никакого преимущества?
И при таких условиях должно произойти точно такое же событие „подрастания ещё на 10%” в какой-то другой линии через тысячи или миллионы лет, после чего должно посчастливиться встретиться носителям именно этой уникальной мутации (на каждую конструкционную особенность тела нужна своя уникальная мутация), и это при отсутствии поддержки со стороны отбора, и всё это в условиях, когда каждая следующая мутация скорее за все станет смертельной!
Согласно статистике, мутация, то есть ошибка в генетическом коде, очень опасна для жизни: 99,98% “наследственных” мутаций патологичны.
До сих пор никому не удалось продемонстрировать улучшения параметров организма вследствие мутаций. “Доброкачественность” мутаций или их благоприятность, стала просто немыслимой, после того, как учёным удалось исследовать структуру молекулы ДНК с помощью электронного микроскопа. Сложность и совершенство структуры ДНК/РНК-системы поражает. Учёные и по сей день не в состоянии раскодировать её и выяснить, каким образом эта молекула руководит процессом построения живого организма из одной единственной клетки и в каким образом в неё заложены алгоритмы дальнейшего функционирования организма. Считается, что эта экстра миниатюрная дискета содержит в себе полную информацию о строении и работе мозга и нервной системы.
Трудно вообразить себе,
...
Кровеносная система
Возьмём ещё кровеносную систему. От сердца идут длинные ветви сосудов. Общая длина их в одном человеке почти втрое превышает периметр земного шара. Артерии уносят от сердца свежую, обогащённую кровь, вены приносят обеднённую. Ни один насос не способен прокачивать ежесекундно 60 90 мл жидкости через настолько развитую сетку сосудов. — А этого и не требуется из-за особого строения системы: сердце создаёт небольшую разность давления между артериями и венами, а капилляры, располагающиеся между ними, благодаря капиллярному эффекту (диаметр которых несколько микрометров), сами берут необходимое количество артериальной крови и сами передают её к венам. Капиллярные стенки прозрачны, так что каждая клеточка всегда имеет неограниченный резервуар питательных веществ. Проложить к каждому участку тела свой акведук — неужели это работа мутаций? А ведь нужно ещё регулировать сосудистое давление!.. (Наиболее ярко важность регулировки давления видна в случае жирафа: если бы не мгновенное срабатывание системы клапанов, кровь просто разорвала бы жирафу голову при резком опускании головы.)
Нервная система
А такая вещь, как нервная система, мозг — неужели это тоже продукт мутаций? Тогда значит и сознание — продукт мутаций?
Ещё Зенон Элейский (490-430 до н.э.) и Демокрит (460-371 до н.э.) принципиально разграничивали чувственное и рассудочное (аналитическое). Всё же, вопреки имеющейся принципиальной разнице, природа их сходна, поскольку аналитическое в глубине напоминает своего рода чувственное. Сознание базируется, с одной стороны, на системах чувствования и, как их следствие, эмоциях. С другой стороны, оно опирается на внутреннее “видение” (анализ, синтез, наблюдение, абстрагирование, распознавание категорий, идентификация отношений и т.п.), которое также можно назвать своеобразным чувством: мы ощущаем, что один предмет больше другого, что одно качество/мера выше другого и т.п.
Умственное и чувственное тесно переплетены в сознании. Даже интуиция — разве это тоже не своеобразное чувство, не распознавание/чувствование наиболее глубинных принципов и (мета)образов? Сознание является единым целым, оно есть приёмником, настроенным на детектирование/распознавание всех моментов действительности, на распознавание действительности как целого. (Единое целое, настроенное на распознавание единого целого.) Одни участки сознания распознают более грубые моменты (“знаки”) действительности, другие — более тонкие. Причём, высшие каскады принимают на вход “первично-обработанные знаки” со выхода предыдущих (низших) каскадов, вырабатывая более сложные “(мета)знаки”, так что имеется распределение образов/знаков на “внешние” и “внутренние” (по источнику происхождения). Чувствование примитивных “образов”, как, например, теплое/холодное, и “чувствование” высочайших абстракций, как, например, справедливое/несправедливое, принципиально подобны. Разделение единого целого на чувственное, рассудочное и интуитивное весьма условно.
Разумеется, “аналитическое чувство” не является обычным чувством. При “видении” сознание оперирует образами и ситуациями , — и решение вырабатывается тоже в виде образа или ситуации. Если бит является единицей “компьютерной/технической” информации, то единицей “природной” информации является элементарный образ/знак, минимальная единица “ситуационной информативности”.
Аналитическая часть мозга и компьютер во многом подобны между собой. Различие между ними состоит в кардинальном отличии основополагающих механизмов и алгоритмов. Мозг обрабатывает “за один такт” несколько образов, целую ситуацию, а компьютер — всего несколько бит, пару чисел . С компьютером всё значительно примитивнее, чем могло казаться: элементная база арифметико-логического блока микропроцессора может состоять всего из двух функциональных элементов “И-НЕТ” / “ИЛИ-НЕТ”, а все операции над числами — сведены к операциям логического сложения, логического вычитания и инверсии. В случае же мозга, аналитические процессы так тонко спрятаны и настолько далеки от всего известного, что даже подступиться к себе не дают. Как происходит оперирование образами и как “само собой” вырабатывается решение ситуаций — это большая тайна, сверхсложный алгоритм.
Психика и сознание — целая отдельная Вселенная с психическими состояниями, категориями, понятиями, желаниями, целями и идеями. Что такое Я? Кто когда-либо видел собственное Я? Как его себе вообразить? Трудность для нашего сознания вопроса о “форме” и “местонахождении” самого себя является огромным парадоксом, свидетельствующим о чрезвычайной сложности устройства. И очевидно, — неслучайного устройства. А что такое сон? Существенного прогресса в подобных размышлениях не видно. — Так сложны мозговые процессы!
Психологи с нейрофизиологами топчутся на месте в понимании “механизма чувствования”, равно как физики — в понимании “структуры поля”. (Можно лишь посочувствовать, ведь это наифундаментальнейшие вещи в соответствующих областях.) — Настолько сложным есть устройство человеческого интеллекта!
То, что животные имеют меньший мозг, не означает слабость их мозга. Просто у каждого своя специализация. Щука —высококлассный специалист по карасям, а зайцы — мастера экстра класса по бегу на пересечённой местности. Паук (можно ли разглядеть его крохотный мозг?) очень хорошо умеет плести паутину и дежурить на ней. А для описания коллективно-координированных умений пчел и муравьёв просто не хватает тут места. Полноценного понятийного мышления животные не имеют, но они способны ко всем другим типам мышления:
“И чувственно-образное, и техническое мышление, очевидно имеются и у высших животных (обезьян, собак, котов, дельфинов и т.п.). Доказано, что высшие животные пользуются всеми известными обычной (то есть формальной) логике методами — дедукцией, индукцией, синтезом, анализом, экспериментом, абстрагированием и т.п. — вплоть до образования родовых понятий, то есть всеми теми методами, которыми используется человек.”
Все животные рождаются чему-то “наученными” или готовыми к успешному овладению определённой “наукой”. Они все много чего знают и умеют. Но — только то, что им предназначено. Обезьяна, к примеру, никогда не заговорит, поскольку ей не дано соответствующего речевого участка мозга. Она может понять внешнее слово (иногда даже предложение), но сама не сможет составить предложение — ей недосягаемы понятия синтаксис и грамматика. То же и с “речью” попугая.
Неужели сложность мозга есть продуктом мутаций? А кровеносной и нервной системами далеко не исчерпывается перечень систем организма. И все они работают очень слаженно: та же кровеносная система тесно сотрудничает с дыхательной, эндокринной, лимфатической , пищеварительной и, конечно, нервной системами.
...
Однако, как было показан выше, механизм мутаций не является действенным ни в сжатые сроки, ни на протяжении миллионов лет, поскольку не содержит объяснения закрепления промежуточных мутационных этапов. Мутации же без промежуточных этапов, при которых за одну мутацию появляется, например, целая система слуха или нюха, то есть макромутации, — более чем сомнительны. Покажем это следующими расчетами.
Вероятность удачной перестановки элементов ДНК “макромутационного” масштаба сопоставима с вероятностью новой самосборки ДНК (10^-40000, см. раздел 1.2). Пусть даже она будет в 10000000000 раз более благоприятной/большей, то есть 10^-39990. Для оценки реалистичности появления конкретной комбинации надо определить частоту появления новых комбинаций. Как уже упоминалось, темп наследственной мутации (появление наследственной “муто-комбинации” ДНК) составляет меньше единицы на миллион новорождённых. Примем, что в популяции каждый день рождается миллион особей, — тогда частота появления мутантов в день будет меньше единицы (10^-6 • 10^6 = 1). Значит, для появления одной удачной макромутации нужно 10^39990 дней или 10^39987,4 лет (для сравнения, сто миллиардов лет записывается цифрой 10^11). Появление хотя бы одной новой полезной структуры в одной популяции за 100 миллиардов лет является событием математически невероятным (10^-39976,4). А за 10 тыс. лет, требуемых пунктуализмом, — ещё более невероятным (10^-39983,4).
С одной стороны, для микромутаций нет механизма их закрепления, а с другой, макромутации являются событиями безмерно маловероятными. Ни микро-, ни макромутации не производят новых полезных структур.
Таким образом, механизм мутаций не обеспечивает теоретического объяснения возникновения полезных структур, не является логичным на фоне уровня сложности кода ДНК, и его действенность не подтверждается мутационными экспериментами.
Механизм мутаций, таким образом, не действенен.
Когда Вам говорят об эволюции, знайте, что она лишена источника новых структур/систем, и эволюционист не сможет объяснить, как теоретически механизм мутаций мог бы выдавать новые полезные структуры. Теория лишена сердцевины.
|
