Андрей - Рыбак
православный христианин
совет форума
Удерживающий
|
Пятеро из одного стручка
В стручке сидело пять горошин; сами они были зе-леные, стручок тоже зеленый, ну, они и думали, что и весь мир зеленый; так и должно было быть! Стручок рос, росли и горошины; они приноравливались к по-мещению и сидели все в ряд. Солнышко освещало и пригревало стручок, дождик поливал его, и он делался все чище и прозрачнее; горошинам было хорошо и уютно, светло днем и темно ночью, как и следует. Они все росли да росли и все больше и больше думали, сидя в стручке, - что-нибудь да надо же было делать!
- Век, что ли, сидеть нам тут? - говорили они.
- Как бы нам не зачерстветь от такого сидения!.. А сдается нам, есть что-то и за нашим стручком! УЖ такое у нас предчувствие!
Прошло несколько недель; горошины пожелтели, стручок тоже пожелтел.
- Весь мир желтеет! — сказали они, и кто ж бы им помешал говорить так?
Вдруг они почувствовали сильный толчок; стручок был сорван человеческой рукой и сунут в карман, к другим стручкам.
- Ну вот теперь скоро нас выпустят на волю! - сказали горошины и стали ждать.
- А хотелось бы мне знать, кто из нас пойдет дальше всех! — сказала самая маленькая. — Впро-чем, скоро увидим!
- Будь что будет! — сказала самая большая. Крак! - стручок лопнул, и все пять горошин выка-тились на яркое солнце. Они лежали на детской ла-дони; маленький мальчик разглядывал их и говорил, что они как раз пригодятся ему для стрельбы из бузинной трубочки. И вот одна горошина уже очу-тилась в трубочке, мальчик дунул, и она вылетела.
- Лечу, лечу, куда хочу! Лови, кто может! — зак-ричала она, и след ее простыл.
- А я полечу прямо на солнце; вот настоящий-то стручок! Как раз по мне! - сказала другая. Про-стыл и ее след.
- А мы куда придем, там и заснем! - сказали две следующие. - Но мы таки до чего-нибудь дока-тимся! - Они и правда прокатились по полу, преж-де чем попасть в бузинную трубочку, но все-таки попали в нее. - Мы дальше всех пойдем!
- Будь что будет! - сказала последняя, взлетела кверху, попала на старую деревянную крышу и зака-тилась в щель как раз под окошком чердачной ка-морки. В щели был мох и рыхлая земля, мох укрыл горошину; так она и осталась там, скрытая, но не забытая Господом Богом.
- Будь что будет! - говорила она. А в каморке жила бедная женщина. Она ходила на поденную ра-боту: чистила печи, пилила дрова, словом исполняла всякую тяжелую работу; сил у нее было довольно, охоты работать тоже не занимать стать, но из нужды она все-таки не выбивалась! Дома оставалась у нее ее един-ственная дочка, подросток. Она была такая худенькая, тщедушная; целый год уж лежала в постели: не жила и не умирала.
- Она уйдет к сестренке! - говорила мать. - У меня ведь их две было. Тяжеленько было мне кормить двоих; ну, вот Господь Бог и поделил со мною заботу, взял одну к себе! Другую -то мне хотелось бы сохранить, да Он, видно, не хочет разлучать сестер! Заберет и эту!
Но больная девочка все не умирала; терпеливо, смирно лежала она день-деньской в постели, пока мать была на работе.
Дело было весною, рано утром, перед самым ухо-дом матери на работу. Солнышко светило через ма-ленькое окошечко прямо на пол, и больная девочка посмотрела в оконце.
- Что это там зеленеет за окном? Так и колы-шется от ветра!
- Мать подошла к окну и приотворила его.
- Ишь ты! - сказала она. - Да это горошинка пустила ростки! И как она попала сюда в щель? Ну, вот у тебя теперь будет свой садик!
Придвинув кроватку поближе к окну, чтобы де-вочка могла полюбоваться зеленым ростком, мать ушла на работу.
- Мама, я думаю, что поправлюсь! - сказала девочка вечером. - Солнышко сегодня так пригре-ло меня. Горошинка, видишь, как славно растет на солнышке? Я тоже поправлюсь, начну вставать и выйду на солнышко.
- Дай-то Бог! - сказала мать, но не верила, что это сбудется.
Однако она подперла зеленый росток, подбодрив-ший девочку, небольшою палочкой, чтобы он не сло-мался от ветра; потом взяла тоненькую веревочку и один конец ее прикрепила к крыше, а другой привязала к верхнему краю оконной рамы. За эту вере-вочку побеги горошины могли цепляться, когда ста-нут подрастать. Так и вышло: побеги заметно росли и ползли вверх по веревочке.
- Смотри-ка, да она скоро зацветет! - сказала женщина однажды утром и с этой минуты тоже стала надеяться и верить, что больная дочка ее поправится.
Ей припомнилось, что девочка в последнее время говорила как будто живее, по утрам сама приподни-малась на постели и долго сидела, любуясь своим са-диком, где росла одна-единственная горошина, а как блестели при этом ее глазки! Через неделю больная в первый раз встала с постели на целый час. Как счаст-лива она была посидеть на солнышке! Окошко было отворено, а за окном покачивался распустившийся бело-розовый цветок. Девочка высунулась в окошко и не-жно поцеловала тонкие лепестки. День этот был для нее настоящим праздником.
- Господь сам посадил и взрастил цветочек, что-бы ободрить и порадовать тебя, милое дитятко, да и меня тоже! - сказала счастливая мать и улыбнулась цветочку, как ангелу небесному.
Ну, а другие-то горошины? Та, что летела, куда хо-тела, - лови, дескать, кто может, - попала в водо-сточный желоб, а оттуда в голубиный зоб и лежала там, как Иона во чреве кита. Две ленивицы ушли не дальше - их тоже проглотили голуби, значит и они принесли немалую пользу. А четвертая, что собиралась залететь на солнце, упала в канаву и пролежала несколь-ко недель в затхлой воде, пока не разбухла.
- Как я славно раздобрела! - говорила гороши-на. - Право, я скоро лопну, а уж большего, я ду-маю, не сумела достичь ни одна горошина. Я самая замечательная из всех пяти!
Канава была с нею вполне согласна. А у окна, вы-ходившего на крышу, стояла девочка с сияющими глазами, румяная и здоровая; она сложила руки и благодарила Бога за цветочек гороха.
- А я все-таки стою за мою горошину! - ска-зала канава.
|