Кобелев Василий
православный христианин
|
Многие уже привыкли к « Верую во единого Бога Отца….» настолько, что, наверное, не обращают на Символ должного внимания. Давайте повнимательней поговорим о том, во что же верят люди - последователи Христа.
Сколько бы ни проходило лет, выразительные слова пушкинского «Пророка» остаются как бы эпиграфом к судьбе человека на земле. «Духовной жаждою томим…». Сменяет одна другую цивилизации, изменяются формы жизни, меняется лицо земли - но неистребимой, неутолимой остаётся духовная жажда: драгоценный, а вместе с тем и мучительный дар, данный на земле только человеку как признак и как сущность самой его человечности. Драгоценный потому, что влечет человека всегда ввысь, не дает ему успокоиться в одном животном счастье, приобщает его к высшим, ни с чем не сравнимым радостям. Мучительный, потому что так часто противоречит его земным инстинктам, делает всю его жизнь борьбой, исканием, тревогой…
Хотят этого люди или не хотят, сознают они это или нет, но в сердце, в самом центре современности стоит вопрос религиозный. Ибо религия, по самой сущности своей, и есть явление и присутствие в мире именно духовной жажды.
В наши дни очень часто говорят о вере, о религии, о христианстве, прежде всего в плане безличном, объективном, догматическом. Между тем вера, по самой природе и сущности своей, есть нечто глубоко личное, и только в личности и в личном опыте она живет по настоящему.
В жизни христианской Церкви особое место занимает так называемый Символ веры: сравнительно краткое исповедание того, во что верит Церковь.
На вопрос: «В чем Ваше жизненное кредо», каждый может ответить по своему. «Кредо» ни что иное как «Верую» и именно с этого слова начинается Символ. И поэтому всякий, желающий узнать, во что верит Церковь, в чем наша вера, в чем та Истина, которую христианство несет миру – ответ на это находит в Символе веры.
Более глубокое понимание Символа веры полезно как оппонентам христианства, так и тем, кто каждую литургию поет его в Церкви. Сегодня оппонент, а завтра «поющий»… (Или наоборот).
1. Верую….
«Бога никто никогда не видел….» Для верующих вера отлична от всего, так в том её и суть, что направлена она на то, что «просто» знать и «просто» доказать невозможно. В этом смысле веру можно назвать и даром, и чудом, и тайной. Даром, потому что вера не является чем-то принадлежащим человеку изначально. Она ему передаётся как опыт свыше, она дарится ему по силе того насколько он возжелал этого. Чудом её ощущает сам верующий. Действительно, откуда в душе эта одновременно радостная и страшная несомненность присутствия, встречи, дух захватывающей любви? Словно не я, а какая-то сила во мне говорит: «Верую» в ответ на эту встречу. Я не могу объяснить её словами – слова все о земном, о фактах, о видимом и осязаемом. Словно не я куда-то пришёл, а кто-то пришёл ко мне, прикоснулся к моему сердцу: «Се стою у двери и стучу!»- этот стук, это пришествие ощутила душа и радуется, и знает….
Чудо и, следовательно, тайна. Вера – это прикосновение к тайне, к другому измерению, присущего всему в мире. В вере оживает тайный смысл жизни. За гладкой, объяснимой, однозначной поверхностью вещей начинает светить их подлинное содержание. Приходит «объемность» мировосприятия. Говоря самыми простыми словами, вера видит, знает, ощущает в мире присутствие Бога.
«Верую…» - и дальше весь Символ веры: рассказ, свидетельство о том, что узнала в этой встрече душа.
2. Во единого Бога Отца….
Верую во единого Бога. Это исповедание единого Бога есть начало всех начал, основа всех основ христианства. Христианство вошло в мир, в котором царило многобожие. Давайте представим, что мы ещё не знаем христианства. Что мы живем в дохристианскую эпоху. Причем это сделать не так уж и сложно с учетом усиливающейся тяги современного человека к духовной экзотики, типа неоязычества. Дохристианский человек богом называл и обожествлял природу, то есть многообразие действующих в ней сил. «Мир полон богов»,- сказал греческий философ Фалес, и это в переводе на теперешний язык означало бы, что в мире действует множество сил и «законов».
Христианство своею проповедью, своим исповеданием единого Бога восставало против обожествления мира. Единый Бог – это значит, что все силы, вся жизнь, все «законы», все то, что живет в мире, и сам мир – от Бога, но не Бог. Язычество чувствовало Божественный источник мира, но не знало Бога.
И сразу же Символ веры называет этого Бога Отцом. «Верую во единого Бога Отца…» Ибо именование Бога Отцом утверждает не только связь Бога с миром, но и такую связь, сущность которой в любви, близости и заботе. Христианство отвергает то восприятие Бога, которое называется деизмом. Это понимание Бога, как «причины», или, по знаменитой аналогии Вольтера, как Часовщика, создавшего сложный механизм, приведшего его в движение, но в самом движении не участвующего.
Именно такое – отвлеченное, чисто философское – понимание Бога и отвергается в именовании Его Отцом. Отец дарует жизнь, но продолжает любить Свое создание, заботиться о нем, участвовать. Бог объемлет Своей Любовью весь мир, все творение.
Назвав Бога Отцом, Символ веры исповедует Его и как Вседержителя. Словом этим выражаем свою веру в то, что всё в мире – Его, все от Него, все живет Им. Ничто не может существовать автономно от Бога.
Ни на что не положило христианство столько усилий, как на борьбу с так называемым дуализмом, с верой многих в существование двух начал: светлого и темного, хорошего и злого. Дуализм возник из опыта страдания, зла, уродства, царствующих в мире. Поскольку страдание, зло, в понимании дуалистов, - от материи, то от нее нужно бежать в чистую духовность. Далее мы ещё будем говорить о том, как понимает христианство зло, разлитое в мире, созданном Благим и Светлым Богом. Сейчас подчеркнем только, что понимание это исключает какой бы то ни было дуализм.
Мир создан Любовью. И если отпадает от Любви, то это именно падение, а не сущность мира…
«Творца неба и земли, видимого же всего и невидимого». Мир сотворен, источник его в Боге. Он не сам из себя, не случайное сцепление атомов, не абсурд. Он осмыслен, у него есть начало и есть цель. Этим исповеданием отвергаются всякое упрощенное понимание мира, всякое сведение его к чистой «объективности». Созданный Богом мир отражает Божественную мудрость, Божественную красоту, Божественную истину. Все от Бога, все пронизано высшим смыслом и в этом радость, но и трагизм мира и жизни в нем…
3. И во единого Господа Иисуса Христа….
Слово, или титул, Господь – означало в эпоху возникновения христианства – вождя, наделенного Божественной властью и силой, посланного Богом, во имя Божие, чтобы править миром. Титул этот присвоили себе римские императоры, чтобы подчеркнуть Божественный источник своей власти.
И именно этот титул не признавали за императором христиане, не боясь ни смерти, ни преследований, утверждая, что у мира один Господь, один носитель Божественной власти и что Господь Этот - Иисус Христос. И за это, за этот отказ, Римская империя на протяжении трех столетий преследовала христиан. Но потому с этого слова и следует объяснение христианской веры во Христа.
«Верую … во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного». Произнося эти слова, мы сразу оказываемся в самой сердцевине христианства, его «уникальности». Вера во единого Бога присуща всем большим религиям - исламу, иудаизму и тому расплывчатому «деизму», то есть признанию высшего Божественного начала и источника жизни, которое распространено среди миллионов людей, не причисляющих себя ни к какой исторической или традиционной религии. От всех этих религий христианство отличается тем, что одновременно с чистейшим монотеизмом, то есть верой во единого Бога, оно той же верой обращено ко Христу: к Человеку по имени Иисус, жившему в Палестине около двух тысяч лет тому назад, жизнь Которого: пришествие, учение, смерть – описаны и записаны в книге, называемой Евангелием, то есть благой и радостной вестью, составленной четырьмя евангелистами: Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном.
Христос. Произнося это слово, мы привычно соединяем два имени – Иисус Христос, и забываем, что если первое имя – Иисус – есть действительно человеческое имя, довольно частое в Палестине той эпохи, то второе – Христос – титул, означающий Помазанник. Слово это переведено с древнееврейского Мессия. Через все книги Ветхого Завета проходит пророчество о том, что Бог пошлет в мир Мессию, Помазанника, то есть Человека, Которого Он, Бог, облечет Божественной властью, наполнит Своим Духом и пошлет для того, чтобы возвестить людям Свою волю, спасти их от греха и смерти, соединить навек с Собою.
Ожидание Мессии особенного напряжения достигло как раз в эпоху, описанную в Евангелии. Первое утверждение Евангелия в том и состоит, что Человек Иисус, начавший Свою проповедь в Палестине, и есть Мессия, Помазанник Божий - Христос. Тот, Кого ждали, о Котором молились и Кого провозглашали все пророки, пришел. Человек Иисус – есть Христос. Таково начало христианской веры.
4. … И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущнна Отцу, Имже вся быша…
Это, действительно, все обнимающее откровение: Этот Господь, Этот Христос, Которого послал Бог в мир как Свою любовь и Свое спасение, есть Сын Божий Единородный.
Явить во Христе Сына Своего Единородного может только Бог, только Отец. И в день, когда Иисус Христос приходит креститься у Иоанна Предтечи, в смиренном послушании Богу, Бог открывает эту тайну нам:
И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского
И крестился от Иоанна во Иордане,
И когда выходил из воды, увидал Иоанн разверзающиеся небеса.
И Духа, как голубя, сходящего на Него.
И глас с небес: Ты Сын Мой Возлюбленный,
В Котором Мое благоволение.
Тут кончается спор. Ибо не с кем спорить. Здесь тайна, а о тайне не спорят, её открывает нам Бог. Вся история мира, история спасения вела к этому Божественному Откровению, к этому дару любви и света, и всякий, кто от света, приемлет их. Христос есть Сын Божий, Христос есть Бог. И мы верим в это, потому что мы верим Отцу и верим Христу. Ибо «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную».
Символ веры прибавляет: « в Сына Божия Единородного». Это значит, что Христос – Сын Божий не в том общем смысле, в каком все люди, поскольку сотворены Богом, могут быть названы детьми Божьими, а в смысле исключительном и единственном слова «единородный», то есть единственный, одного родства с Богом Отцом – не сотворенный, а рожденный от Отца еще до сотворения мира и времени.
Да, изнемогает наш ум, наш падший и ограниченный рассудок. Изнемогает перед глубиной, величием и , по –человечески, непостижимостью этой тайны. Но именно эту тайну возвещает нам Христос: совсем другое, новое для нас и неслыханное учение о Самом Боге. И вот на это Церковь не перестает утверждать, что Христос – «Свет от Света, Бог истинный от Бога истинного».
Тут, в этом неслыханном учении, проходит черта между теми, кто эту веру принимает и ею живет и теми, кто не принимает, говоря, что хотя Христос и принес людям замечательное учение, Сам Он – человек, а не Бог. Этот выбор, вне всякого сомнения, определяет собою все наше понимание христианства. Можно сказать так: либо мы принимаем Евангелие целиком, принимаем все учение Христа как Бога, либо, подобно Толстому, что-то принимаем в нем, а что-то отбрасываем. Принимаем то, с чем согласны, что «понимаем», но отвергаем то, чего не понимаем. Только нужно понять , что, если мы выбираем второй подход, мы самих себя делаем судьями Евангелия и , что ещё страшнее, считаем, что Христос ошибся и учил неправде. Но если Он в чем-то ошибся и учил неправде, то какова ценность других Его слов и всего Его учения? Если читать Евангелие непредвзято, то не может быть никаких сомнений в том, что Христос осознавал Себя Сыном Божиим, посланным в мир Отцом, чтобы спасти мир. И в этом весь смысл Евангелия, то есть той Благой вести, которую ученики Христа разнесли по всему миру, той тайны, которую Иисус Христос возвестил и явил миру. Поэтому с принятия именно этой тайны и начинается христианская вера.
В чем же состоит тайна, которую отцы и учителя Церкви называли пресветлой и прерадостной? Ответ на этот вопрос укладывается в одно слово «Любовь». Бог есть Любовь. Бог не есть одиночество, этакое вечное Я – без вечного Ты. Нет, Бог есть абсолютное, всеблаженное, вечное единство Любящего, Любимого и Любви или, как Им Самим раскрытого нам: Отца, Сына и Святого Духа.
«Отче! – говорит Христос в ночь предательства, - Да будут все едино –как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино – да уверует мир, что Ты послал Меня». Вот смысл слов Символа веры о Сыне Божием Единородном.
5. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес…
Остановимся, прежде всего, на слове спасение потому, что здесь мы имеем дело с понятием, которое каждому верующему известно и к которому он так привык, что оно перестало звучать для него во всем своем смысле. Поэтому нужно подчеркнуть, что христианство – не просто «улучшение» жизни, помощь в житейских невзгодах, раскрытие отвлеченных норм и принципов поведения, а именно спасение.
Спасение предполагает гибель. Между тем именно ощущение гибели – и потому переживание христианства как спасения как бы выдохлось за долгие века христианства, и подавляющее большинство христиан, хотя по привычке и повторяет слова «Спаситель», «спасение» и мольбу «спаси нас», внутренне не чувствуют в этом острой необходимости. В самом христианстве произошел подмен смысла слова, его глубинного значения. Произошла эта подмена потому, что мы перестали ощущать себя существами действительно гибнущими, существами, чья жизнь неумолимо стремиться к бессмысленному распаду, которая поглощается злом, ужасом умирания и смерти, животной борьбой за существование, страшной похотью власти, серостью и приговоренностью к смерти, то есть всем тем, что пытается и, увы, с успехом, заглушить, замазать наша, так называемая, «цивилизация». Все это мы научились заговаривать суетой повседневной жизни. Нет, не случайно все громче гремит шумная музыка, ускоряется ритм жизни, все увеличивается число новостей, которыми глушат наше сознание день за днем. Это человечество, боящееся остановиться, боящееся задуматься, боящееся остаться наедине с собой и увидеть реальное состояние мира: гибель, страх, ненависть и зло как саму жизнь к которой мы приговорены. Евангелие говорит, что Христос приходит к людям, «сидящим во тьме» и «сени смертной». Этот мир – место изгнания. Это падший, искаженный мир. Но люди этого не видят, потому что «сидят во тьме» и зная о том, что смертны не ощущают нужды в спасении…
И если не вернуться к ощущению того, что этот мир находится в состоянии гибели, если не начать с него, то нет смысла в христианстве и ему, в сущности, нечего сказать людям. Ибо только раскрывая глубину и реальность гибели, христианство раскрывает себя, или вернее, Христа – как спасение.Спасение не от того или другого, а самой жизни человека, так безнадежно оторвавшегося от Бога, от Света, от неба, от Истины. И в отрыве этом люди стали страшным и бессмысленым кишением, одинаково приговоренными к вечной гибели. Вот это мы и исповедуем, когда произносим простые и вечные слова: «Нас ради человек и нашего ради спасения». Ради нас: для меня, для тебя, для каждого в отдельности и для всех вместе взятых; для нашего спасения.
Многие хотели бы «обезвредить» христианство, убрав связь «спасение – гибель», сделать его придатком жизни, бытом, древностью, одним из путей ведущим к Богу, сводом правил и норм, добрым обычаем. Но как
Всякая подлинная встеча со Христом раскрывает мне прежде всего тьму, гибельность и бессмысленность моей жизни. Я вижу Христа и потому вижу, что та жизнь, которой я живу не настоящая, а пронзенная гибельным состоянием. И вера моя во Христа начинается только тогда, когда я понимаю со всей остротой, что только Он может меня спасти из того состояния, в котором пребывает весь мир и я как часть этого мира…
6. И воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечившегося…
От Духа Святого и Марии Девы. Я думаю, для неверующих, для людей, внешних христианству, нет большего камня преткновения и соблазна, чем вера христиан в то, что Иисус Христос родился от Девы. От веры в это, увы, отказались даже многие христиане, особенно те протестантские ученые, которые изучают Евангелие и веру «научно» и которым вера в Матерь-Деву кажется неприемлемой, кажется насилием над умом. Но если принять это евангельское учение в простоте сердца, то это событие принимается как светлая и радостная тайна, которую Богу было угодно нам раскрыть.
Конечно, вера в рождение Христа от Девы, выходит за область привычных вещей, которые легко подвергнуть научному анализу. Человеческий разум, в его нынешнем поврежденном грехом состоянии, не может видеть всю красоту Божьего творения. Бог знает всю природу вещей, но не человек. Существуют такие глубокие законы мира, о которых люди даже и не подозревают. Если человек подошел к реальности клонирования при помощи соответствующих технологий, то Богу ли невозможно Силой Своего Духа принять на Себя человеческую плоть через Деву Марию? Есть вещи, которые разум отвергает, потому что этого не бывает, и потому этого не может быть, и потому этого не было. Следовательно, это нужно вычеркнуть из Евангелия. Так что все сводится, в конце концов, к выбору: то выше Евангелие или разум. Кто кого судит, кто кем проверяется – Евангелие ли разумом или разум Евангелием? Эта дилемма относится не только к утверждению веры о рождении Христа от Девы. Она относится, прежде всего, к Самому Богу. Тот же разум, та же наука не знают ни Бога-Творца, ни Бога-Троицу, ни Бога-Любви, ни Бога-Спасителя. Есть ли ума границы, вне пределов которых он говорит: я не знаю. Незнание более достойно, чем кичливое всезнайство.
Наш поврежденный ум может и должен быть исправлен, просветлен, просвещен, углублен и возрожден верой. Для этого ум должен смириться. Это значит допустить, что в мире действует не только он, но и Бог, о котором сказано, что Его пути – не наши пути, Его мудрость – не наша, и что Бог разрушает гордыню ума, утверждающего свое всезнайство.
Вера и Церковь не утверждают, что дети могут рождаться без отца, от девы. Вера и Церковь утверждают, что это неслыханное событие совершилось только тогда, когда на землю в образе человеческом пришел Сам Бог! Поэтому вера в девство Марии зависит не от того «возможно» это или «невозможно», а от того верим ли мы, что Иисус Христос – Бог, или нет.
Нам не дано свести Бога на землю и Его вочеловечить. Это Божье решение, Божья инициатива, причина Его вочеловечивания не в земных законах, а только в Боге. Христос – Сын Божий. Но человечество Свое принимает от Девы Марии, которой Духом Божиим дано стать Матерью и этим материнством навеки породнить нас со Христом, явить Его как одно из нас, как Сына человеческого. Свободное решение Бога, творящего нового человека и свободное принятие каждого из нас этого дара – вот смысл нашей веры, вот её радость.
Все это выражено в кратком исповедании Символа веры: « и воплотившегося от Святого Духа и Марии Девы и вочеловечившегося».
7. Распятого за нас при Понтийском Пилате…
Каков смысл упоминания Пилата в кратком перечислении всего того, во что верит Церковь?
Первый ответ таков: имя Пилата упоминается для утверждения историчности событий, описанных в Евангелии.
Вторая причина: это свобода любого человека в выборе между добром и злом.
Римский правитель спрашивает молчащего Христа: «Почему Ты не отвечаешь мне? Разве ты не знаешь, что я имею власть распять Тебя и имею власть отпустить Тебя?» Земная судьба Человека, стоящего перед Пилатом зависела от него. Пилат знал, что за Христом нет вины. Он искал случая чтобы отпустить Христа и не отпустил. В угоду толпе он предал на смерть невинного человека. Ему было легче угодить ей, чем , отпустив Его, рисковать своим благополучием, волнениями, бунтом, доносами в Рим и тому подобное. Проще было отдать Христа на распятие. Пилат свободно выбрал зло. У него был один момент, всего один, - когда всё зависело от него, и он это знал, и поступил сознательно против совести, против правды… Тут не было рока, как не было рока и в предательстве Иуды. Каждый делал выбор в сторону зла самостоятельно под навет каких-либо располагающих к этому оправданий.
Поэтому упоминание имени Пилата – это напоминание нам, каждому из нас, о том, что мы свободны. Нет дня, когда не стояли бы мы перед выбором и не имели бы данной каждому из нас свыше власти по никогда не обманывающему нас голосу совести знать правду – и либо выбирать либо отвергать её.
«Тогда вышел Иисус в терновом венце и багрянице. И сказал им Пилат: се человек!» - не зная, что в словах этих суд над нами, ибо каждый из нас свободен принять или отвергнуть Его. Сам Бог стоит перед нами – не в величии и славе, а в терновом венце. И этот Его облик даёт человеку свободный выбор своей вечной судьбы…
Ошибка думать, что всё это было актуально когда-то давно и только для современников Христа. Мы все современники для вневременного Бога.
8. Распятого…
Почему Христос был отвергнут?
Ведь с момента явления народу все служение Христа, все Его чудеса, Его проповедь – воплощение любви, добра, сострадания и милосердия.
Почему те же люди, которые ходили за Ним в жажде исцеления, после слов « Осанна!» через несколько дней кричали « Распни!»?
Христос своим присутствием в мире обличал зло. Люди почувствовали, что Своим совершенством Христос обличает их. Он говорит об изменении жизни в сторону правды, любви, совершенства, которые для них невыносимы. Такого Свидетеля нужно убрать. Такого Свидетеля убирает каждый из нас, когда начинает понимать, что Христос не только помогает нам, но призывает нас к покаянию, к реальным переменам в нашей жизни. Быть христианином – это значит меняться в сторону совершенства. А этого так не хочется…
Крест и распятие – это видимое торжество зла. Распятого Христа видели многие, воскресшего ближайшие и верные Христу люди. Победа добра начинается как раз с раскрытия зла, когда зло показало своё истинное лицо: Человеконенавистность.
Умирающий на кресте Человек завершает Свое свидетельство о том, что дела мира злы.
Крест – это начало той победы, завершение которой – в смерти и воскресении Распятого.
9. Страдавшего…
Говоря «распятого», мы говорим о тех, кто распинал Христа, о видимом торжестве зла, которые выражают Крест и Распятие. Говоря «страдавшего», мы говорим о Христе. Некоторые осужденные лжеучителя говорили о мнимых страданиях Христа. Христос принял на себя человеческую плоть такую, какая она есть после грехопадения. Усталость, боль, страдания душевные и физические. Он подчинил Себя добровольно закону страдания, царящему в «мире сем».
Нужно сказать со всей силой, что христианство не обещает человеку освобождение от страдания в этом мире. Христос призывает нас взять крест и идти за Ним. «В мире печальны будете», - говорит Он. Зло сделало боль человеческую нормой, а смерть привычной. Нет ни одного человека, который бы не страдал.
Но в христианстве страдание приобретает смысл. Христос сделал возможным через страдание родиться в подлинную, духовную жизнь. И нет более трудного, по человечески рассуждая, подвига, чем претворение этой возможности в реальность.
По человечески мы хотим от Христа только облегчения и успокоения от жизненных трудностей и скорби. Мы хотим от Него того же, что и видевшие Его люди - исцелений. Но Христос не уничтожил страдания ни для Себя, ни для нас. Христос дал нам большее – возможность через участие в Его страданиях приобрести веру, надежду и любовь.
Люди привыкли к комфорту и сама мысль о возможном страдании отвергается ими. Но, только страдая, человек укрепляется духом и учиться сострадать другим.
|