Андрей Новиков
православный христианин
|
Отец Иоанн Скадовский на допросах вел себя с удивительным мужеством и бесстрашием. Не приспосабливаясь к обстоятельствам, таящим в себе смертельную опасность, не ища снисхождения от власть имущих безбожников, он прямо отвечал на вопросы следователя, являл всем своим обликом красоту исповедничества.
Вот один из допросов, который проводил помощник начальника секретно-политического отдела УНКВД Э.А. Али 28 ноября 1934 года.
— Чем вы занимались перед тем, как вас арестовали в Камышине?
— Ничем определенным я не занимался, существовал на то, что собирал милостыню. Кроме того, мне из Херсона присылали посылки мои бывшие прихожане.
— Чем объяснить, что вы, человек со специальным высшим образованием, занялись сбором милостыни, а не попытались поступить на работу, соответствующую вашим знаниям?
— Во-первых, я стар и болен, и работать мне трудно. Во-вторых, поступив на какую-нибудь ответственную работу, я тем самым должен был бы содействовать утверждению социалистического строя, который враждебен Церкви и в конечном счете преследует задачу ее полного уничтожения. Я как представитель Церкви не считаю для себя возможным содействовать каким бы то ни было образом ее падению.
— Что вы можете сказать по существу предъявленного вам обвинения?
— Мне предъявлено обвинение в ведении контрреволюционной пропаганды. Возможно, что я что-либо и говорил не совместимое с лояльным отношением к советской власти, однако делал я это необдуманно и несерьезно. Конкретных случаев я сейчас припомнить не могу. Бывало, что я рассказывал в кругу своих знакомых антисоветские анекдоты, [но] никакого, однако, ущерба соввласти я этим принести не хотел. Мои представления об идеальном социально-политическом строе не совпадают с идеями, лежащими в основе советской государственности. Добиваться, однако, осуществления своих идеалов путем политического переворота я не считаю для себя возможным. Тот общественный строй, который я считаю идеальным, возможен только при восстановлении в обществе патриархальных отношений. Между тем, независимо от характера тех политических группировок, которые могли бы прийти к власти в случае политического переворота, возрождения патриархальных отношений не произошло бы, и установившийся строй был бы мне одинаково чужд.
— Что вы имеете в виду под идеальным социально-политическим строем?
— Я имею в виду теократическое государство, то есть строй, при котором во главе общества стоит пользующийся неограниченным авторитетом вождь, представляющий на земле волю Бога и сосредоточивающий в своих руках регулирование всех общественных функций. Из исторических примеров наиболее совершенным, на мой взгляд, является государство древних евреев, с его царями и пророками, и их только [царей и пророков] в общественной жизни как представителей высшей Божественной власти.
— Как вы относитесь к дореволюционной России?
— Я националист и люблю Россию. Я люблю Россию в том виде, в каком она существовала до революции, с ее мощью и величием, с ее необъятностью, с ее завоеваниями. Происшедшее после революции дробление России и, в частности, выделение Украины, Белоруссии и т. д. я рассматриваю как явление политического упадка, тем более печального, что для этого дробления нет никаких оснований. Украинцы и русские всегда составляли единое целое. Украинцы и русские один народ, одна нация, и выделять Украину в какой бы то ни было форме из общего целого нет никаких оснований.
— Как совместить ваши утверждения, что вы убежденный христианин — противник насилия, с вашим заявлением, что вы любите Россию в ее старом виде, с ее завоеваниями, то есть плодами насилия, совершенного над целыми народами?
— Это, конечно, нелогично, но я человек, и мне не чужды человеческие слабости. Кроме того, не все территориальные приобретения России должны рассматриваться как факты насилия. К такому, например, акту, как участие в разделе Польши, определение насилия применено быть не может. Польша в ХVIII веке представляла угрозу международному спокойствию, и действия против нее России, Австрии и Пруссии являлись актами самообороны, обеспечившими общественный порядок в Восточной Европе. Должен сказать, что теперь, когда Польша не представляет угрожающего международному спокойствию фактора, я являюсь сторонником ее независимости. Если я как русский человек являюсь противником выделения Украины в особое национальное формирование, то выделение из России Польши после революции я, наоборот, приветствую.
— Говоря, что вы любите дореволюционную Россию ... , что вы можете сказать о внутреннем строе царской России и вашем отношении к нему?
— Лежащую в основе российского монархического строя идею сосредоточения у императора — помазанника Бога, неограниченной власти я рассматриваю как идею положительную. В этом смысле дореволюционный строй в России близок моим представлениям об идеальном общественном строе, и я являюсь его сторонником. Должен, однако, оговориться. Если я являюсь сторонником российской монархии, то это не значит, что я сторонник монархии вообще. Я сторонник такой монархии, в которой монарх является именно помазанником Бога. Такие, например, монархии, как бывшая Германская империя или Испанское королевство, где монархи не помазанники, мне чужды.
Являясь сторонником российского монархического строя, я отнюдь не являюсь сторонником тех извращений и искажений лежавшей в его основе идеи, которые имели место на практике. Я имею в виду подчинение государству Церкви, погоню представителей государственной власти за личным благополучием в ущерб благосостоянию масс, падение национального русского духа и так далее. Эти обстоятельства являются следствием извращений монархического строя и самой монархической идеи как таковой порочить не могут. Строй (монархический) тут ни при чем. Извращения эти являлись результатом исторического падения нравственности в России, приведшей в конце концов к появлению в России враждебных монархии политических течений и образованию антимонархических партий эсдеков, эсеров и так далее, и к свержению монархии революцией.
— Приходилось ли вам высказывать ваши политические взгляды в беседах с вашими знакомыми в Камышине и с кем именно?
— О том, чтобы я высказывал свои политические взгляды кому-либо в Камышине, я не помню, хотя допускаю, что это могло быть .... Я мог говорить о церковных делах. Кроме того, я рассказывал некоторые эпизоды из жизни императора Александра III, рисовавшие его как человека с сильной волей и благородными чертами характера, высоко поднявшего за время своего царствования международный престиж и величие России. У меня в последнее время ослабла память, и я не помню многих обстоятельств, относящихся даже к последнему периоду.
— Считаете ли вы, что каждый последователь «Истинно Православной Церкви» должен являться сторонником российской монархии?
— Да, я считаю, что истинный последователь Церкви Православной должен быть сторонником российской монархии.
— Считаете ли вы, что для последовательного сторонника ИПЦ недопустимо лояльное отношение к советской власти?
— Да. Истинный последователь Православной Церкви не может относиться лояльно к советской власти, не может вступать в какие-либо компромиссы с ней, участвовать в советском строительстве.
— Следовательно, увеличение числа последователей ИПЦ есть увеличение числа лиц, монархически настроенных, относящихся отрицательно к советской власти?
— Да. Увеличение числа истинных последователей Православной Церкви есть увеличение числа сторонников российского монархического строя и противников каких-либо компромиссов и лояльного отношения к советской власти.
— И, несмотря на это, ИПЦ и вы как ее представитель ставите своей задачей увеличение числа последователей ИПЦ?
— Да. Православная Церковь и я как ее последователь ставим своей задачей распространение нашего учения и увеличение числа истинных сторонников Православной Церкви. Должен сказать, однако, что непосредственно задачу увеличения числа монархистов и вообще политических задач я не преследую.
(http://www.zaistinu.ru/ukraine/church/prokopiy.shtml)
|